Возвращение к любви
Шрифт:
Мога неловко обнял его в знак признательности.
— Насколько я понимаю в искусстве, у тебя — талант. Жаль, мало проявился.
Хэцашу улыбнулся и покраснел. Похвала его явно обрадовала.
В комнате снова установилась атмосфера искреннего веселья, и Мога, видя, что другие гости не появляются, позвал друзей к столу. Были приглашены также Кэлиману, Карагеорге, Томша, Ивэнуш. Но Кэлиману с Ивэнушем на заре уехали в Кишинев и, может быть, еще находились на обратном пути. Карагеорге же после «дуэли» в кабинете Кэлиману выдерживал дистанцию.
— Будь добр, Войку, наливай. Поднимем бокалы! — предложил Мога, когда все расселись.
— Хотели обойтись без меня? — донесся вдруг из коридора хриплый
Это был Виктор Станчу. В добротном, ладно скроенном коричневом костюме, в белой сорочке при красном галстуке; было сразу видно, что Станчу готовился к важному торжеству. Лишь волнистый чуб с проседью не желал считаться с настроением хозяина, оставаясь взъерошенным, словно его потрепал внезапный вихрь.
— С бокалами прошу не спешить! — объявил он повелительно. — Одну минуточку! Костике! — крикнул он кому-то за дверь. — Чего там застрял! Пошевеливайся, черт возьми!
Держа бокалы, как и застал их Станчу, все четверо застыли в ожидании — какую еще затею придумал драгушанский директор?
И тут появился Костике. Точнее, в прямоугольнике открытой двери вначале возникла пара рук, державших огромную и тяжелую коробку — цветной телевизор в полной упаковке. Затем все увидели двоих молодых людей; первый, в одной рубашке, со сдвинутой на затылок шапкой, был шофер Костике, второй, в тонком летнем костюме, с не слишком длинными волосами, которые, однако, не мешало бы еще подкоротить, был Илья, сын Виктора.
— И ловкий же ты, Станчу, чертяка! — нарушил молчание Хэцашу. — Всем носы утер! Ты должен знать, Максим: по большим праздникам наш Виктор любит устраивать сюрпризы.
Максим лишь с недоумением взглянул на Хэцашу, затем повернулся к Станчу. Взор его все более заострялся и тяжелел. И под этим грузом Станчу, словно под трудной ношей, стал все более наливаться краской.
— Я хочу, чтобы мы с тобой остались друзьями, — сказал ему Мога, может быть, даже слишком спокойно, отчего прочие не посмели ни единым словом вмешаться.
Костике и Илья еще держали в руках огромную картонную коробку. На лицах их проступил пот; оба в смущении посматривали то на Могу, то на Виктора. Поскольку же ни тот, ни другой не сказали им, что делать, они опустили коробку на пол. Залившись краской, Илья бросил на отца колючий взгляд и выбежал из комнаты. Костике поспешил следом.
Положение сложилось неожиданное, нелепое. Все застыли в нервном оцепенении; даже Хэцашу, поначалу с одобрением встретивший поступок приятеля, в смущении опустил глаза и занялся изучением наклейки на бутылке шампанского. И тут вдруг взорвался дверной звонок — весело, шумно. Присутствующие, за исключением Станчу, который словно часовой прирос к телевизору, слегка отодвинулись к стенам, чтобы освободить место для новоприбывших. Это мог быть Кэлиману, и Мога поспешил навстречу. Добравшись до входа, он развел в стороны могучие руки, словно готовился остановить целую толпу непрошеных гостей.
Но голос его тут же зазвенел радостью:
— Боже, какой сюрприз! И Валя тут! И Анна тоже! Ты один на такое способен, Михаил! Прошу, прошу, будьте знакомы…
И Мога посторонился, впуская обеих женщин и Михаила Лянку.
— В добрый час в новом доме! — Валя первая обняла его, целуя в обе щеки, тогда как Мога едва осмелился обнять ее своими тяжелыми руками. Затем он повернулся к Анне Флоря, в стеснении взиравшей на незнакомых ей люден.
— Рад, что пришла, — улыбнулся он, глядя ей в глаза. — Отлично выглядишь, по-прежнему молодеешь, так что будь осторожна: мои ребята могут и не отпустить тебя назад, в Стэнкуцу. — Эти слова заставили Анну покраснеть, и Мога, меняя тему, обратился ко всем гостям: — Товарищ Анна Флоря — главный агроном колхоза «Виктория» в Стэнкуце. А Валентина Андреевна, — представил он вторую гостью, — жена
— Знаем его, знаем! — оборвал Драгомир Войку. — Все уши нам прожужжал: Лянка да Лянка, какой человек, какой специалист! Слава богу, вижу наконец знаменитого Лянку собственной персоной!
— А нам повезло, с дороги — прямо к столу! — Лянка широко развел руками, словно хотел разом схватить в охапку все вкусные вещи перед собою.
Лишь один из всех не разделял отличного настроения, воцарившегося при появлении новых гостей. Это был Виктор Станчу. Недвусмысленный отказ Моги принять подарок был для него ударом в самое сердце. Он чувствовал себя обиженным, униженным перед всеми. «Марица, Марица, глупая девица!» — вскричал он про себя, имея в виду жену, — как всегда, когда она выводила его из терпения. Ибо она настаивала: «Сделай Моге хороший подарок, не скупись. Ведь он тебе — друг!» И если бы ему не попался на глаза телевизор, единственный еще не проданный в раймаге, где такие товары появлялись довольно редко, он купил бы большую керамическую вазу. Виктор успел приметить в комнате Моги возле старинного серванта подходящий уголок, где ваза смотрелась бы отлично. Но в последнюю минуту цветной телевизор все-таки перевесил; в их местах он был еще редкостью. Да и пользы от него Максиму было бы больше. Скрасил бы ему одиночество. И вот он остался у дверей, как брошенная никому не нужная вещь.
Мога между тем успел рассадить гостей, и только Станчу, еще не пришедший в себя после случившегося, не знал, куда себя девать. Тогда Максим осторожно взял его за руку и, словно в награду за пережитое, подвел к Анне Флоря.
— Надеюсь, не будешь скучать, — дружески улыбнулся он.
Анна, в свою очередь, мило улыбнулась Виктору, ее большие зеленые глаза задумчиво остановились на нем. И что-то странное случитесь со Станчу. На несколько мгновений все присутствующие словно растворились в воздухе, с ними — и вся комната, и остались только они двое — Анна и он… И не хотелось видеть ничего вокруг, кроме вот этих чуть затуманенных глаз; но раздался снова голос Моги, и Станчу невольно нахмурился.
— Прошу, товарищ Томша! Прошу, проходите…
Томша извинился за опоздание, — задержался, как объяснил хозяину дома, на участке Иона Котоману. На самом деле он никак не мог уйти от Аделы, а она отпустила его лишь в обмен на твердое обещание вскорости вернуться. Мога посадил его слева от Анны. Станчу еле заметно нахмурился, что не ускользнуло от внимания Козьмы Томши.
Виктор поднялся вдруг на ноги, держа бокал, еще раз взглянул на Анну и, будто ее присутствие его вдохновило, ко всеобщему удивлению, с жаром заговорил. Он вспомнил о прежней Пояне, об их общей молодости, восславил радость встречи старых друзей и наконец, выйдя из-за стола, заключил Могу в объятия. И все, что случилось между ними так недавно, рассеялось, предалось забвению; в душе он был даже признателен Максиму за то, что, благодаря его заботе и вниманию, рядом с ним сидела очаровательнейшая женщина. Виктор завершил свой тост здравицей в честь представительниц прекраснейшей половины человечества украсивших своим присутствием эту встречу, этот дом и очаг; он наклонился и, взяв руку Анны, поцеловал ее.
Томша, знавший Виктора не один уже год и видевший его при самых разных обстоятельствах, был шокирован поведением своего бывшего директора. Заинтересовала его также Анна — кто она такая, откуда приехала, с каких пор знает ее Станчу, что так с нею галантен?
Возвращаясь домой около полуночи, съежившись рядом с шофером, молчаливый и задумчивый, Станчу пытался разобраться в том, что сегодня на него нашло. Вместе с унижением, вызванным отказом Моги от подарка, другое чувство, гораздо более сильное, неожиданно разбуженное Анной настойчиво продолжало его тревожить.