Возвращение к любви
Шрифт:
Внезапно Михаил обернулся к Назару и задумчиво спросил его:
— Как ты думаешь, не нужно ли нам сделать что-то с этим снегом? Жаль терять такое добро! Скажем завтра Моге, чтобы вывести в поле все трактора укатать снег?!
Назар улыбнулся.
— Оставим Могу в покое. Это теперь наши метели, и мы должны сами с ними справиться.
Белое село было погружено в белый сон. Белые дороги, белые деревья, крыши домов, покрытые белой ватой, как на старинных открытках в альбоме, а с сизых высот, лениво покачиваясь, все летели
Стояла полная тишина. Моге казалось, что он слышит не шорох снежинок, а далекий шелест листвы. Может быть, этот тихий снегопад создавал иллюзию полной тишины и гармонии. Но сколько страстей и волнений скрывается за этим спокойствием, думал Мога, медленно шагая по пустынной улице. Он оставил Михаила Лянку в час нелегкого испытания, из которого он должен выйти самостоятельно, чтобы уметь потом осилить и другие испытания. Назар и Валя остались с Михаилом делить заботы. На белой постели в этой тиши борется со смертью старый Жувалэ… Отправился на поиски своей первой любви и Павел Фабиан, терзаясь сомнениями, надеждой…
«Мы ищем покоя, желаем его, но когда он приходит надолго и сжимает нас в своих объятиях, нам хочется прогнать его» — так думал Мога. Наверное, именно поэтому и почувствовал себя таким одиноким к концу совещания, слишком спокойно оно проходило. Словно разговор шел не о самом важном…
Ему припомнилось первое совещание восьмилетней давности. Тогда казалось, что десятки стрел направлены были на него и готовы в любой момент вонзиться в сердце. Другая была ситуация, другие люди, не такие близкие — он уехал из села юношей, а вернулся зрелым мужчиной, сильным, высоким, едва не касался головой потолка тесного кабинета. Из всех, кто присутствовал на том заседании, только Назар и Триколич прошагали рядом с ним весь путь. Лянка появился позднее, а еще позже Оня и Кырнич…
Ему вспомнились люди, события, хорошие и плохие, длительные поездки, которые надолго удерживали его вдали от колхоза, самая последняя — в Москву, на съезд колхозников; ежедневные поездки по землям колхоза или по районным дорогам он не принимал в расчет, хотя и они составляли часть его жизни. И опять он мысленно вернулся к своим ближайшим соратникам, с кем делил радости, горести, славу… Он всегда думал о людях. «Человек борется за человека», — говорил он и частенько повторял самому себе, что всем, что есть лучшего в нем, он обязан людям: от хороших научился быть хорошим, а плохие показывали ему, чего надо избегать…
«…Столько народу окружало меня в эти годы… Не было человека, который с чем-нибудь не обратился бы ко мне, не было вопроса, который решался бы без моего участия, не было дома в селе, который не открывал бы мне двери в радости и горе…» Но в эти минуты Моге казалось, что все это погружено в снег, белая пелена встала между ним и тихими домами, прожитой здесь жизнью, которая обратится в воспоминания.
Его охватила острая боль от расставания с селом. Он сожалел даже о людях вроде Мирчи и о трудностях, через которые пришлось пробиваться. Так обычно и бывает: о трудностях, оставшихся позади, вспоминаешь
Уезжая отсюда, Мога увозил с собой воспоминания. Даже если бы и захотел, он не мог бы отделаться от них. Ведь им конца не было. Они походили на поляну, заросшую множеством разных цветов: сорвешь один — другой встает тебе навстречу…
Они, воспоминания, сопровождали Могу и сейчас, в его одинокой дороге домой. Его тень по белой земле то вырывалась вперед, то отставала, как бы желая остаться в селе, то снова появлялась и молча следовала за ним, подслушивая его мысли в ночной тишине…
Мысли наслаивались, на миг всплывали давно знакомые слова, так ясно встающие в памяти, словно он читал их по книге.
…Благословляю все, что было, Я лучшей доли не искал…Мога не мог пожаловаться на судьбу и в любое время готов был начать все сначала с тем же непреклонным постоянством в убеждениях, с чувством долга перед той жизнью, которую ему суждено было прожить.
Одиночество, которое он ощутил в эту ночь, было скорее кажущимся. Потому что он уносил с собой не увядшие воспоминания, а живые дела, как поруку перед новой дорогой. Кто знает, с чего бы он начал в Пояне, не будь Стэнкуцы…
Молчанием встретил его дом, привыкший терпеливо ждать своего хозяина. Мога сунул руку в карман за ключом, но нащупал ключ от кабинета. Он вытащил его и долго рассматривал, ощущая холодок металла в руке. Более четырех лет он не расставался с этим ключом — с тех пор как построили новое правление. Больше он ему не нужен. Может быть, поэтому так холоден металл?
Он постоял немного, глядя на заснеженное село, словно дожидался Михаила, чтобы вручить ему ключ.
Не слышно было ни звука, ни шороха. Угомонилась, успокоилась Стэнкуца. Теперь можно отдыхать…
Внезапно Мога ощутил теплое дыхание на лице. Ветер переменился, подул с юга, принес из степных просторов весенний запах. Снегопад прекратился, сразу посветлело. И, как земля под снегом, Мога почувствовал в глубине души теплоту, которая разрасталась, готовясь выпустить на свет нежный, зеленый росток. Как наяву он услышал шелест цветущих садов и посевов под полуденным солнцем.
Следом за Могой в Пояну придет весна и поведет его по новым дорогам, к новым людям, к новым волнениям.
«Хорошо сказал поэт: покой нам только снится…» — подумал Мога и переступил порог дома.
Мога возвращался из парикмахерской. Будь его воля, он никогда не прибегал бы к услугам парикмахеров. Каждый раз он предупреждал их, чтобы не мучили его долго, нет времени на подобные пустяки, и каждый раз мастера поступали с ним наоборот: еле двигались. Они очень старались, чтобы их председатель выглядел как можно красивее. Но сегодня он не торопил их, никуда не спешил — оставил все хозяйство на Лянку. Но как раз сегодня мастер неожиданно быстро закончил стрижку. А может, так показалось?