Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару

Эдвардс Энн

Режиссер фильма Джордж Кьюкор, его ассистент Джон Дарроу и декоратор Говард Эрвин прибыли в Атланту в первых числах апреля. Пегги грозилась отдать себя «на милость атлантской прессы и просить их обнародовать ее обращение к публике работать не на меня, а на мистера Кьюкора». Впоследствии она признавалась, что визитом «сэлзниковцев» осталась довольна даже больше, чем ожидала. В письме к Гершелю Брискелю она пишет, что сама возила мистера Кьюкора и его техперсонал по всем ухабистым дорогам графства Клейтон. Кизил как раз распускался, и «дикие яблони цвели как сумасшедшие». Кьюкору хотелось посмотреть на старые дома, построенные еще до Гражданской войны, и Пегги

предоставила ему такую возможность, но была уверена, что «киношники» разочарованы тем, что не увидели особняков с белыми колоннами — символа Юга для Голливуда.

Пегги умоляла Кьюкора оставить Тару некрасивой старой фермой без всяких архитектурных излишеств. В Джорджии было, конечно, достаточное количество старых особняков с белыми колоннами, но в графстве Клейтон и в Джонсборо их было всего несколько, и Пегги всегда представляла себе Тару как обычную рабочую ферму, похожую на сельский дом ее родственников Фитцджеральдов.

Эта вторая поездка в Атланту людей Сэлзника, уже успевших провести кинопробы в Чарльстоне по пути сюда, была еще более суматошной, чем первая. Пегги проводила в одиночестве большую часть времени в своем тайном убежище, предоставив Джону и Бесси иметь дело с толпами «подающих надежды» соискателей ролей, которые вновь появились у дверей квартиры Маршей.

Кьюкор тоже был «осажден» со дня приезда в Атланту и до того момента, когда пять дней спустя он сел в поезд, отправляющийся в Новый Орлеан. Одна из претенденток на роль Скарлетт — южная красавица, которую Пегги называла не иначе, как «медовый перец», — не получив аудиенции у Кьюкора, так рассвирепела, что купила билет до Нового Орлеана, намереваясь в поезде загнать режиссера в угол и заставить его выслушать один из монологов Скарлетт. Но, по глупости она позвонила Иоланде Гоин из газеты «Атланта Конститьюшн» и посвятила ее в свои намерения, после чего Иоланда сочла своим долгом предупредить Кьюкора.

Последовавшие события вполне могли бы составить конкуренцию любым сценам погони из комедийных фильмов с участием Кейстоуна Копса. Иоланда дала знать Кьюкору, а тот, в свою очередь, выставил пост у дверей своего купе — в лице ассистента Дарроу. И когда претендентка появилась, Дарроу спрыгнул и, схватив девушку в охапку, потащил к выходу, на ходу обещая, что непременно прослушает ее.

— Вы мне не нужны. Я уже встречалась с вами, — закричала девица, узнав Дарроу. — Бог мой, да с вами любой может увидеться. А я должна видеть мистера Кьюкора!

— Он уже уехал в Новый Орлеан. На машине.

Но от нее не так-то просто было отделаться. И поскольку видно было, что она не остановится перед тем, чтобы взять вагон приступом, Дарроу стал оттаскивать ее к «голове» поезда, подальше от вагона Кьюкора, надеясь, что у босса будет время скрыться, прежде чем эта девица его опознает. Так как поезд уже тронулся, Дарроу, ухватившись за поручень, запрыгнул на подножку вагона — но только после того, как поезд уже набрал достаточную скорость и ассистент мог быть уверен, что красотка на своих высоких каблуках и в узкой юбке не сможет последовать за ним. Однако неутомимая претендентка вскоре внезапно появилась в нью-йоркском офисе компании Сэлзника, а также в гостях у тетки Пегги — Эдит — в Гринвиче. Ей, правда, так и не удалось встретиться с Кьюкором, но Пегги оказалась права: информация о поисках исполнительницы на роль Скарлетт публиковалась на первых страницах газет и оставалась новостью номер один до тех пор, пока состав исполнителей для фильма «Унесенные ветром» не был утвержден окончательно.

В конце мая 1937 года в Атланту с трехдневным

визитом прибыл Гарольд Лэтем — и вновь в поисках рукописей.

Накануне шел сильный дождь, но яркое дневное солнце уже высушило улицы. Лэтем был счастлив вновь побывать в городе, где он впервые «открыл» Пегги Митчелл и ее потрясающую книгу, которая до сих пор, по прошествии почти года со дня выхода в свет, по-прежнему продолжала возглавлять список бестселлеров в Америке, где, согласно последним подсчетам «Макмиллана», было продано уже миллион 370 тысяч экземпляров. Теперь Лэтем ожидал, что успех книги и у критики, и у простых читателей вполне может быть отмечен Пулитцеровской премией, присуждение которой должно было состояться на следующий день.

Такая вероятность, конечно, повлияла на выбор Лэтемом времени для поездки в Атланту, но он ничего не стал говорить Пегги, потому что во всех своих письмах она категорически отказывалась верить, что ее книга имеет шанс удостоиться подобной чести.

Лэтем намеревался пораньше пообедать у себя в отеле, позвонить Митчеллам, чтобы справиться о самочувствии больного мистера Митчелла, а затем пойти вместе с Маршами в церковь, послушать их кухарку Бесси, которая будет петь в церковном хоре. Лэтем был большим поклонником спиричуалов — негритянских религиозных гимнов, а потому был взволнован этим приглашением побывать на репетиции церковного хора поздним вечером.

Вечером, около половины девятого, Лэмар Болл, редактор «Атланта Конститьюшн», вместе с фотографом появился в доме Митчеллов на Персиковой улице и заявил, что искал Пегги «по всему городу, чтобы взять у нее заявление для прессы».

— О чем? — спросила она.

— Как, Пегги, неужели не знаете? «Ассошиэйтед Пресс» только что сообщило, что вам присуждена Пулитцеровская премия.

Конечно, была масса домыслов и размышлений по поводу ее шансов на победу. Брискель и Грэнберри уверяли Пегги, что это обязательно должно произойти, а Кеннет Литайер сухо заметил: «Даже Пулитцеровский комитет не смог пройти мимо!» И вот теперь это случилось, а Пегги по-прежнему продолжала думать, что это какая-то ошибка.

В полной растерянности она ответила «да» на вопрос Болла, можно ли ее сфотографировать, хотя с сентября прошлого года в таких случаях неизменно отвечала «нет».

Как говорила позднее сама Пегги, она не знала, что произвело тогда на нее большее впечатление: присуждение премии или тот факт, что редактор Болл срочно покинул из-за нее свой письменный стол в редакции.

После фотографирования Пегги вдруг вспомнила, что они опаздывают на пение в церковь, но, как писала она впоследствии Брискелю, «не решилась сказать, куда они направляются, поскольку этот старый волкодав Болл с превеликим удовольствием согласился бы нас сопровождать, чтобы сделать штук сорок снимков и написать какую-нибудь чертову статью о том, куда мисс Митчелл отправилась отмечать присуждение ей Пулитцеровской премии».

Маршам, Стефенсу, Кэрри Лу и Лэтему удалось, наконец, сбежать, но Пегги весь вечер не переставала беспокоиться, опасаясь, не спрятался ли Болл где-нибудь за церковью.

Бесси представила их, и все гости встали со скамьи и выразили свое удовлетворение тем, что они находятся здесь. Община была довольна их визитом, но, по словам Пегги, негры «не умилялись по этому поводу, а просто решили, что, разумеется, нет ничего странного в том, что хозяйка Бесси и издатель хозяйки Бесси захотели послушать их — и ах, как же они пели! Одна пожилая сестра так начала вступление, что я подумала: у Лэтема могут быть спазмы — так ему понравилось».