Возвращение корабля-призрака
Шрифт:
— Ты хороший парень, правда, Нед?
Бен услышал, как Нед довольно отозвался: «Конечно, сэр. Да и вы неплохой старик. М-м-м, да он знает, как надо гладить собак!»
Граф жестом отпустил капитана.
— Можете идти, оставьте этих молодых людей мне.
— Но, сэр, — горячо запротестовал капитан, — они ведь торговали прямо на ступенях вашего особняка, и потом… они оскорбили жену префекта Тулузы…
Подняв руку, граф перебил его:
— Ах эту спесивую каргу со злым лицом! Давно пора поставить её на место! Идите, капитан, пусть стражи вернутся на ярмарку,
Покраснев от негодования, как свёкла, капитан повёл своих стражников назад через туннель.
Старик, протянув открытые ладони, пригласил молодых людей приблизиться.
— Подойдите, дети мои, рассаживайтесь на ковре возле моего кресла. Не обращайте внимания на капитана, он хороший человек, но иногда уж слишком рьяно относится к своим обязанностям.
Расположившись у ног старика, друзья один за другим назвали свои имена. Граф легко похлопывал чёрного Лабрадора.
— А это Нед, мы с ним уже познакомились. Меня зовут Винсент Брегон, граф Веронский, титул древний и сейчас уже совершенно бесполезный. Я люблю груши, пойди-ка, девушка, сорви нам несколько.
Кэрей сорвала пять крупных, сочных жёлтых груш с ближайшей ветки, которая тянулась прямо к окну беседки. Груши оказались удивительно вкусными, и старик, вытирая сок с подбородка полотняным носовым платком, продолжал расспрашивать молодых людей.
— Расскажите мне о себе. Вот ты, красавица, чем занимаешься?
— Я певица, сэр, — ответила она, вытирая рот рукавом. — Лучшая певица во всей стране!
Старик хмыкнул.
— Держу пари, так оно и есть! Ну-ка, девочка, спой мне. Что-нибудь весёлое. Люблю слушать хорошие голоса — становится радостно на душе. Спой мне.
Кэрей встала, сплела пальцы у талии и запела весёлую песенку.
Тех не люблю, признаюсь я,Кто дуется и злится.Не впрок им песенка моя,Противны мне их лица!Навстречу ясному лучу,Как птичка вольная, лечу,Лечу и звонко хохочу —Так просто веселиться!Давай, друг друга веселя,Помчимся в чистые поля,Ведь перед нами вся земля,И песня паша — тра-ля-ля! —Повсюду будет литься!Пока последние нежные звуки дрожали в полуденном воздухе, граф вытер платком глаза и всхлипнул:
— Не обращай на меня внимания, дитя моё. Твоя песня и красивый голос порадовали меня, но глаза мои ведут себя, как им вздумается. Ну а ты, Бен, какими талантами ты можешь похвастаться?
Сидя у ног старика, Бен поглядел в добрые глаза графа.
— Я, сэр? Да никакими. Мы с Недом просто друзья Кэрей и Доминика. Мы не поем, как она, и не рисуем, как он.
Граф ласково погладил Бена по голове.
— Им очень повезло, что у них такие друзья, как вы с Недом. Дружба — величайший дар, который один человек может дать другому. Скажи, Доминик, что именно ты рисуешь?
— Лица, сэр, — ответил Доминик. — Меня даже прозвали Ликотворцем.
Взбив жидкие волосы и пригладив бороду, граф выставил вперёд подбородок.
— Как ты думаешь, ты смог бы изобразить меня?
Доминик извлёк из своей сумки кусок пергамента, угольный карандаш и мелки. Сидя на ковре и скрестив ноги, он поднял глаза на графа.
— У вас интересное лицо, сэр. Я берег этот пергамент для хорошего натурщика. Опустите подбородок, сэр, и смотрите на меня.
Постепенно золотистый день клонился к вечеру, а Доминик не спешил, стараясь не упустить ни одной чёрточки в портрете графа. Нед растянулся на ковре и блаженно спал. Кэрей бродила по саду, восхищалась цветами и красивыми окнами величавого здания. Бен сидел на подоконнике одного из раскрытых окон беседки, вдыхая благоуханный, напоённый густым ароматом цветов воздух. Безмятежное спокойствие охватило его душу. Он оказался в мире, где ничто не напоминало штормовые моря, «Летучего голландца» и капитана Вандердеккена. Дни, проведённые с пиратами, и бедный Рафаэль Турон казались далёким сном. У Бена стали слипаться глаза, но тут Доминик объявил:
— Ну вот! Надеюсь, мне удалось добиться полного сходства, сэр!
Из сада подошла Кэрей, проснулся Нед, и Бен решил взглянуть, что получилось у художника. Все пятеро рассматривали портрет, который дрожащей рукой держал старый джентльмен. На пергаменте, совсем как живой, был изображён Винсент Брегон, граф Веронский, да ещё создавалось впечатление, будто Доминик заглянул ему в самую душу. Каждая складка, каждая морщинка в углах глаз, каждый засеребрившийся от времени волосок были в точности как у живого графа.
— А глаза! Скажи мне, молодой человек, что ты увидел в моих глазах? — дрогнувшим голосом спросил старик.
Прежде чем ответить, Доминик задумался.
— Я увидел мудрость, сэр, но вместе с тем печаль человека, когда-то счастливого, но утратившего счастье, познавшего одиночество и покорившегося судьбе. Вы хотите, чтобы я продолжал, сэр?
Граф устало покачал головой.
— Я заранее знаю всё, что можно сказать о старом человеке, который прожил в страданиях столько лет.
Бен потянулся и дотронулся рукой до щеки графа.
— Тогда почему бы вам не поговорить об этом с друзьями, сэр? Может, тогда вам станет легче?
Граф прищурился. Он смотрел на молодых людей так, словно приходил в себя после долгого сна.
— Да, да, вы мои друзья. Мне кажется, вы посланы сюда, чтобы выслушать меня и помочь мне!
Он бережно свернул пергамент с рисунком и протянул его Неду.
— Возьми, Нед, только держи осторожно, я хочу вставить этот рисунок в рамку и повесить у себя в доме.
Нед опасливо взял свиток в зубы. Протянув обе руки, старик заговорил, и его голос звучал теперь куда живее.