Возвращение Крестного отца
Шрифт:
Руссо ждал в собственном частном клубе, где-то у черта на куличках, а точнее, на границе со штатом Висконсин. Несмотря на раннее утро и отсутствие машин, поездка заняла больше часа. Тому показалось, что еще целый час он шел по бесконечной автостоянке к зданию клуба — белому амбару из крашеного шлакобетона. Надо же, клуб совсем маленький, а выступают в нем звезды первой величины, певцы вроде Джонни Фонтейна, комики, танцовщицы! Так и сегодня яркая вывеска над входом гласила: «Гектор Сантьяго, король румбы!» Концерты никогда не рекламировались, но в публике недостатка не было. Рядом с амбаром находился пруд размером с городской квартал. Темная вода тускло
За клубом в небольшом коттедже было нечто вроде пансиона, самую большую комнату которого Руссо забрал под офис. Чтобы попасть в заветную комнату на втором этаже, Хейгену пришлось пройти через металлоискатель, а потом — через стальные двери, какие часто встречаются в банковских хранилищах. Как и предполагал Том, у дверей кабинета сидели два головореза с автоматами наперевес. Один из них лениво обыскал гостя, а второй кивнул в сторону кабинета.
— Неужели сам consigliere моего друга Микки! — воскликнул Руссо, сверкая бриллиантовыми запонками. — Какая честь!
Поблагодарив Руссо, Том сел в предложенное кресло. Нос остался стоять, словно подчеркивая собственное превосходство.
— Майкл Корлеоне, — начал Хейген, — готов поддержать ваши притязания на пост capo di tutti capi и отказаться от места в Собрании в пользу Ника Джерачи, если мы договоримся по некоторым вопросам.
— Эй, вы это слышали? — спросил Руссо стороживших у двери телохранителей. — Послушай, ирландец, там, откуда я родом, сначала целуются и только потом идут в постель. Понял, о чем я?
Хейген кивнул:
— Я наполовину немец, дон Руссо, и совсем не хотел вас обидеть. Просто всем известно, вы человек занятой, и мне казалось, вы оцените, если я перейду сразу к делу.
— Хочешь кофе? Черт, где мои манеры! Может, пропустим по рюмочке, ирландец?
— Кофе достаточно, — ответил Том. Не рассказывать же Руссо о давлении! — Спасибо вам большое.
Нос нахмурился:
— Ты в порядке? По-моему, здесь не жарко.
— Все хорошо.
— Моя мама говорила, что «все в порядке» говорит скорее не о состоянии, а о настрое.
— Мудрая женщина.
— Да уж. Судя по твоему виду, ты либо страшно боишься, либо болеешь этой, как ее… тропической лихорадкой! Совсем как в джунглях… Эй, парни! — позвал он. — Принесите нашему ирландскому другу полотенце.
— Мне нужен только кофе, — тихо сказал Хейген, осушая чашечку двумя большими глотками.
— Лишь один человек так потел в моем кабинете — лазутчик с подслушивающим устройством на теле!
— Неужели?
Руссо кивнул.
— Обыщите меня, если хотите, — предложил Том, поднимая руки.
Членонос оказался человеком негордым и собственноручно обыскал Хейгена: ни микрофона, ни подслушивающего устройства. Руссо жестом велел гостю садиться.
На этот раз Том подождал, пока Нос сядет сам.
— По некоторым вопросам,
Стоя на балконе библиотеки города Сьенфуэгос, Кармине Марино зарядил автомат Калашникова и стал ждать, когда появится автоколонна. Оба вспыльчивых, вечно брюзжащих кубинца погибли в первую же ночь, так что объясняться приходилось на чудовищном испанском, сильно отдающем итальянским. Тем не менее ему удалось преодолеть двести миль по вражеской территории и встретиться с двумя девушками-связными, которые передали дальнейшие указания. К огромному разочарованию Кармине, девушки отказались заниматься с ним любовью. Разве шпионки не должны отдаваться борцам за свободу демократии жаркой кубинской ночью? Зачем тогда вообще бороться за демократию?! Наверное, они лесбиянки! Или он не кажется воплощением мужественности? Если он выберется из заварушки живым, то найдет того одноглазого еврея и объяснит, какой должна быть настоящая шпионка: пышногрудой, распутной, страстной! Да на Кубе таких девушек хоть отбавляй! Кармине не проведешь!
Солдаты едва сдерживали толпы экзальтированных кубинцев. Вот автоколонна приблизилась, и собравшиеся загудели. Восторженные крики звучали как-то неестественно, будто их записали на пленку. Совсем маленьким на Сицилии Кармине слышал, как толпа приветствует другого деспота — Муссолини.
У церкви колонна свернула за угол и теперь направлялась прямо к библиотеке. Все машины американские, смех один! Эти люди кричат о своей ненависти к Америке, а тут на тебе!
В четвертом по счету автомобиле, синем, с откидным верхом, сидел бородатый диктатор в военной форме, сладко улыбаясь угнетенному народу.
Марино сделал глубокий вдох и нажал на курок.
Бородатая голова резко откинулась назад. Кровь залила роскошные кожаные сиденья. Водитель изо всех сил нажал на газ.
Крики отчаяния и горя наполнили улицу, а полиция направила остаток колонны, в том числе черный седан, ехавший через две машины от «президентской», в которой находился кубинский лидер, на параллельную улицу, прочь из злополучного города.
Мужчина в синей машине с откидным верхом, любимый двойник диктатора, умер, не приходя в сознание.
Переодетого в женское платье Кармине Марино поймали на пути в бухту Гуантанамо.
Луи Руссо согласился со всеми предложениями Тома. Корлеоне смогут беспрепятственно контролировать свои казино в Неваде, без всякого вмешательства со стороны Чикаго, а также в Атлантик-Сити, если удастся легализовать игорный бизнес в Нью-Джерси. Хейген признал, что боевиков Джерачи на самом деле контролирует Майкл Корлеоне, а Руссо дал понять, что именно он стоит за отрядами Драго и Трамонти. Майкл Корлеоне и Луи Руссо никогда не были друзьями, но и общего у них было гораздо больше, чем с циничными оппортунистами из Белого дома или ЦРУ.
Немного поломавшись, Руссо согласился, что в случае, если его боевики будут первыми допущены к операции на Кубе, Корлеоне вернут себе контроль над Капри и островом Севилла Билтмор. Особенно если Майкл поможет Носу стать верховным боссом, первым за семь лет со дня смерти Вито Корлеоне.
Членонос соглашался абсолютно на все, и постепенно Тому стало ясно — живым его отсюда не выпустят. Они с Майклом предполагали, что может случиться нечто подобное. Но предполагать — это одно, а быть на краю могилы — совсем другое. Только бы пот перестал лить! Том отдал бы что угодно за душ и чистый костюм.