Возвращение Мориарти
Шрифт:
— Что-то нездоровится, — пробормотала Эддоус.
— Глоток джина быстро приведет тебя в порядок… или глоточек чего-то еще. — Бармен подмигнул уже обступившим Кэтрин завсегдатаям.
— Нет, нет. Просто ищу кое-кого.
Пьяница может говорить все, что хочет, но его всегда выдает особенный взгляд. Бармен узнал этот взгляд, а торопливый ответ женщины подсказал, что денег у нее нет. К милосердию — кроме как на словах, которые ничего не стоят, — склонны в этой части Лондона немногие. Тем более
— Ладно, дорогуша, выпей за мой счет.
Он пододвинул ей стакан, на донышке которого что-то плескалось. Эддоус оторвала руку от стойки, в которую вцепилась, чтобы не упасть, схватила стакан трясущимися пальцами и поднесла к губам.
— И кого ж ты ищешь, а? — дружески усмехнулся бармен.
Кэтрин подалась к нему через стойку и, понизив голос, прошептала:
— Говорят, здесь можно найти Альберта Дэвиса.
Усмешка на лице бармена растаяла. Оторвав взгляд от женщины, он скользнул им по толпе.
— А кому он нужен? — совсем другим тоном спросил толстяк.
В последние недели Дэвиса спрашивали многие, в большинстве своем клиенты того же типа, что и Кэтрин Эддоус, и бармен знал, почему. Ужас, пришедший в эту часть города, широко раскинул щупальца, и холод в жилах чувствовали не только жившие рядом с местами убийств. Каждый, кто приходил в пивную и спрашивал Дэвиса, подталкивал бармена к невидимому, неслышному зверю, таившемуся, с ножом в руке, в воображении всех лондонцев, за каждым углом, за каждой дверью, в каждой тени Ист-Энда.
— Он меня не знает. Но у меня есть для него кое-что. — Женщина допила остатки джина.
Настороженно наблюдая за ней, бармен медленно кивнул.
— Подожди, — предупредил он, после чего обслужил трех требующих внимания клиентов и, подозвав мальчишку-подавальщика, выскользнул из-за стойки и поднялся по ступенькам к тонкой деревянной двери.
Через минуту бармен вернулся и кивком подозвал Эддоус, которая протолкалась к углу стойки и подошла к стоявшему у лестницы толстяку.
— Поднимись туда. Дверь справа, — тихо сказал он.
Альберту Дэвису было между тридцатью и сорока, и в криминальный мир он попал в семь лет, когда освоил ремесло карманника. К семнадцати практиковать истинное искусство опустошения карманов стало, по понятным причинам, затруднительно, а применять более грубые версии ему как профессионалу претило. За решеткой Альберт побывал только однажды и, отбыв недолгий срок, вышел на свободу уже квалифицированным взломщиком. Несколько лет он работал исключительно на Пейджета и лишь за два года до описываемых событий узнал, что Пейджет в свою очередь работает на Профессора.
В каком-то смысле Дэвис был образцовым «семьянином» —
— Садись, — любезно предложил он взволнованной Кэтрин Эддоус, когда та переступила порог, и указал на стул.
От его внимания не укрылось, что женщина нервничает и, похоже, больна. Понял Альберт и то, что ей нужно выпить. Многое пережив и повидав, он научился читать по лицам и ставить диагноз не хуже любого лекаря.
— Как насчет стаканчика?
Она согласно закивала, и Альберт, спустившись по лестнице, крикнул Тому — так звали бармена, — чтобы тот принес хорошего джину. Вернувшись в комнату, он подождал, пока мальчик выполнит заказ.
— Как тебя зовут, дорогуша? — спросил Альберт, когда женщина сделала глоток.
Она назвала свое имя и адрес — дом номер шесть по Фэшн-стрит.
— С чем пожаловала?
— Мне сказали про награду тому, кто укажет на Кожаного Фартука.
Дэвис снова кивнул.
— Ты же из семьи, так что должна и сама знать. Какую сумму тебе назвали? Я про награду.
— Говорили, что дадут пятьсот гиней.
— Вот как? И ты, Кейт, думаешь, что у тебя есть то, что стоит таких денег?
— Да.
Он пристально посмотрел на нее. Приходя к нему, все говорили одно и то же, но на поверку выходило, что их слова не стоили и чиха. За то время, что Дэвис провел в каморке, у него развился нюх на такие вещи. Уверенность, прозвучавшая в голосе Кейт Эддоус, свидетельствовала в пользу того, что ее сведения относятся к иной категории. Альберт Дэвис учуял, что здесь пахнет серьезным делом.
— Что ж, в таком случае выкладывай, что знаешь, — стараясь не выдавать волнения, сказал он.
— А деньги ты даешь? — спросила она.
— После того как скажешь.
Но ее такой ответ не устроил.
— Я про то, кто тут главный, ты или нет?
— Ну… — Альберт помолчал. Женщина перед ним была не проста и, похоже, могла даже сквозь пьяную завесу различить неуверенность и ложь. У шлюх есть что-то вроде шестого чувства, без которого в их ремесле долго не протянешь. Впрочем, Полли Николс и Темной Энни оно не помогло. — Ты расскажешь мне, а я передам главному. Он и решит.