Возвращение на Бикини
Шрифт:
Взяв за основу план расположения хижин на Бикини, взвод саперов разбил на берегу двадцать шесть палаток, отрыл и забетонировал четыре бассейна для сбора дождевой воды и разместил в «стратегических» точках выгребные ямы.
После этого нефтеналивное судно вышло в море, чтобы взять на борт переселенцев.
койную службу по всем умершим и пропавшим. Одновременно племя испросило прощения у духов предков, которым будет тяжело в разлуке с ними.
— Мы готовы, — коротко доложил Джуда капитану танкера, стоявшего на якоре в лагуне.
Население в полном составе собралось на берегу;
Жена Джуды, неся на руках годовалого сына Томаки, первой ступила в лодку. За ней последовали остальные. Семьи в полном составе двинулись к танкеру. Негромко зазвучала прощальная песнь. Никто не оглядывался назад. Когда один голос обрывался, другие подхватывали мелодию.
Несколько репортеров, войдя по пояс в воду, нацелили объективы на отъезжающих. Подождите, еще не успели снять! Островитяне, с тяжелым сердцем расстававшиеся с домом, испуганно вздрагивали от повелительных окриков кинооператоров. Народ Джуды прежде не снимался в кино и не знал, какую ценность представляет этот миг для иллюстрированных журналов и этнографических сборников.
На палубе танкера все было готово к приему депортируемых: алабам велели занять места там. где было написано мелом имя главы каждого клана. Военных не надо учить обхождению с пассажирами — все было сделано по высшему разряду. Праздничный ужин: рагу с рисом и консервы по усиленной раскладке. После ужина — кино из армейского арсенала увеселений. Джуда ни секунды не сомневался в том, что голливудские блондинки — это матери и жены членов экипажа. После сеанса он искренне поблагодарил капитана за любезный показ семейного альбома.
Лежа на металлической палубе танкера, бикинийцы от пережитых волнений не могли сомкнуть глаз. На рассвете они увидели на горизонте очертания атолла Ронгерик.
Судно проскользнуло в проход между рифами, но море было слишком бурным, чтобы приступить к выгрузке. Пришлось ждать. Когда начался прилив, корабль смог наконец приблизиться к пляжу. Островитяне перетащили свой скарб и свернутые циновки к палаткам. Алабы указали каждому его место.
Наступило время ужина — первого на чужой земле. Но прежде чем приступить к трапезе, бикинийцы вознесли молитву:
— Господи, благослови хлеб наш насущный ныне, и завтра, и до скончания дней. Ниспошли нам кокосы и панданусы, рыбу и прочее, что водится на этом атолле. И охрани от козней злой Либокры.
Джуда погасил последнюю керосиновую лампу. Корабль тихонько покачивался на волнах. С берега, погруженного во тьму, его бортовые огни казались гирляндами, вывешенными в честь праздника белых начальников.
Вытянувшись на циновках, вновь прибывшие дрожали от страха, вглядываясь в темноту окружающей незнакомой земли. Матери прижимали к себе детей, соседи искали руки друг друга. Ночью духи нападают только на одиночек, поэтому, даже находясь далеко от дома, островитянин никогда не станет спать в одиночестве, чтобы кто-нибудь из родственников не был рядом. Если нет никого из близких, то он непременно попросится на ночлег к знакомым, а то и малознакомым людям, чье присутствие его успокоит.
На Ронгерике было особенно страшно. Здесь люди чувствовали себя беззащитными. Во тьме притаились звери, чьи предки делили ведьмины гнусные пиршества…
Наутро мужчины вместе с матросами принялись выгружать запас продовольствия на ближайшие несколько недель. Здесь были армейские пайки: несколько мешков риса и муки, десяток ящиков тушенки. Матери стращали детей:
— Не вздумайте без разрешения рвать плоды с дерева или ловить крабов! На этом острове ничего нельзя есть. Ждите решения совета. Мы скажем вам, что опасно.
Старейшины начали тщательный осмотр плодов и первого улова рыбы. Иногда подозрение внушал цвет, иногда запах или вкус. Пищу сначала давали на пробу свиньям и курам. Дети получали разрешение есть только после того, как пищу отведали взрослые.
Бетон в емкостях для сбора дождевой воды уже затвердел. Саперы, расстелив перед входом в лагерь матерчатые резервуары, накачали в бассейны пресную воду из танкера.
Военные с любопытством наблюдали за тем, как бикинийцы разбрелись по пляжу и набирали в корзины гравий, толкли ракушки и кусочки кораллов и посыпали этим самодельным покрытием центральную аллею палаточного лагеря. Проливные тропические дожди будут регулярно промывать гравий, и улица всегда будет чистой — такова технология самой дешевой в мире муниципальной уборки.
Офицер, которому было поручено проведение «операции Ронгерик», мог считать, что основные работы закончены. Об остальном бикинийцы позаботятся сами. Странно, их рыбачьи пироги почему-то лежат на песке. Сушилка для копры не «задействована». Опустив голову, люди молча сидят перед палатками… Офицер спросил у алабов, есть ли жалобы? В ответ все то же тягостное молчание. Офицер пожал плечами. В рапорте начальству он доложил (пример административной осторожности), что население «удовлетворено, но не выразило энтузиазма».
В его присутствии никто ни разу не произнес имени Либокры.
На борту судна оставались еще два таинственных ящика. Офицер велел снести их на берег и открыть посреди деревни. Электрик извлек оттуда «динамик» громкоговорителя и повесил его на кокосовую пальму, а шнур подсоединил к радиоприемнику.
С дерева полилась музыка. Офицер покрутил ручку настройки, и из динамика послышался голос диктора радиостанции на Кваджалейне, читавшего последние известия.
— Теперь эта машина ваша, подарок военного командования.
Офицер рассчитывал на потрясающий эффект. Однако удивлен был он, а не островитяне. Аудитория вовсе не собиралась восхищаться изобретением или заставить молчать женщин ради того, чтобы послушать речь американского сенатора. И уж совсем обескуражила его полная невосприимчивость к ритмам джаза! На памяти гражданина Соединенных Штатов не было такого случая, чтобы люди не начали машинально отбивать такт ногами при звуках негритянской музыки. Черт побери, чем еще разбудить их слух? Эти люди глухи, как моллюски.