Возвращение под небеса
Шрифт:
В ту секунду, когда лицо Дениса исказилось яростью, я отскочила в сторону и рванула по направлению к Андрею. К моей печали, Дэн уже давно сообразил, что происходит. Он буквально в два шага долетел до меня и больно схватил за локоть.
Я тихо выдохнула, прощаясь с жизнью, попыталась вырваться и отбежать назад, но оступилась и чуть не упала. Сухонин поймал момент и с размаху двинул мне в плечо.
Вот тогда-то нашу потасовку заметили взрослые. Я, ощущая неприятную боль и удушающий страх, испуганно замерла и уже почти словила второй удар от Дэна, но тут к нам подбежал
— Это ещё что за безобразие?! — гневно спросил коренастый Эдуард Валентинович, сверкая глазами. — Сухонин, ты совсем совесть потерял?! Если ты сынок управителя, тебе никто не даёт права избивать других! Тем более — девочек! Я потребую у твоего отца наказания для тебя.
Андрей строго посмотрел на по-бунтарски насупившегося Дэна. Мальчишка ничего не сказал, хмыкнул и, резко дёрнув плечом, вырвался из хватки Рожкова.
— Попробуйте, — буркнул он, направившись обратно к своим дружкам.
Всё как-то быстро улеглось. Слава Богу, ко мне сразу подошел Андрей и избавил от лишних взглядов и вопросов со стороны особо любопытных жителей бункера, заметивших драку.
— Тебе больно, малыш? — озадаченно спросил Спольников, опускаясь на корточки возле меня.
Я покачала головой, всеми силами стараясь не заплакать. Я даже не надеялась, что управитель накажет Дэна. Скорее, наоборот, похвалит ещё.
— Нет, со мной всё хорошо, — быстро сказала я, отводя глаза. На самом деле, плечо саднило и ужасно хотелось его потереть. — Мне не больно.
— Уверена? — всё ещё беспокоясь, спросил Спольников.
Я кивнула и, едва сдерживая слёзы, отвернулась.
Мне казалось, что я перестала замечать, что время вообще идёт. День медленно уходил за днём. В моей жизни всё смешалось в один флакон: серые дни, серые ночи, серые стены и серое отчаяние. Бункер был клеткой, коробкой бесконечно давящей на меня. В этих темных коридорах и бетонных комнатах моя жизнь, казалось, остановилась. Школьные годы были невыносимо тяжёлыми. Учёба давалась мне сложнее, чем мне хотелось бы. Ещё хуже было со сверстниками.
Правда, были и хорошие моменты.
Когда мне исполнилось четырнадцать, у нас начались плановые тренировки по стрельбе, рукопашному бою и самозащите. Курс тренировок был обязательным для всех жителей бункера, достигших четырнадцати лет. Управитель наравне с учителями и тренером не переставали на протяжении двух лет, пока мы занималась стрельбой и всевозможной физической подготовкой, повторять нам, что эта практика не будет для нас лишней, но сама по себе она ни в коем случае не означает, что в «Адвеге» не безопасно.
Мне нравились все эти тренировки. Мы упражнялись в стрельбе по мишеням, пробовали бегать с оружием и стрелять на бегу. Занимались рукопашным боем, тактикой, а ещё учились незаметно и быстро перемещаться и прятаться.
Однако всё это не спасло меня от грядущих испытаний. Когда мне только-только исполнилось пятнадцать, для меня в жизни всё начало круто меняться. Старательные насмешки и издевки моих
Меня начала мучить депрессия. Не те дурацкие переживания, которыми мучились девушки из моего класса, рассказывая как вечерами они хнычут в подушку и думают о бессмысленности своего времяпрепровождения в бункере.
Нет, совсем не те. Мне было так сложно идти через тьму, в которую меня стремительно затягивало, что в какие-то моменты я начала бояться, что не справлюсь.
Но я справилась. Я правда справилась. На это мне потребовалось много времени. Однако поняв то, что во всех своих проблемах была виновата я сама, я вышла на верный путь. Я справилась с тем ужасом, который со мной происходил, осознав, что в моей жизни должно быть самым главным, что стало самым важным для меня до конца моих дней.
Именно тогда, в те моменты после окончания моей долгой скорби, я стала видеть и понимать всё иначе, совсем не так как раньше.
Было ли когда-нибудь в моей жизни что-нибудь прекраснее этого?
Нет, не было. Но об этом я расскажу позже.
И вот прошло десять лет с тех пор, как я покинула родной дом. Десять лет с тех пор, как началось моё лечение. За последние годы ребята, с которыми я росла, здорово повзрослели. Настя Сухонина стала настоящей красавицей. Они, кстати, были здорово похожи с братом — оба темноволосые, смуглые и с глазами цвета янтаря.
Настя нравилась очень многим парням из нашего бункера — она была очень красивой и женственной девушкой. Однако больше других парней по ней сох Сашка Цветков из компании Дэна. Эти придурки так и не перестали доставать её наравне со мной на протяжении этих лет.
Вообще, было не очень-то было приятно, что у нас в «Адвеге» были проблемы с адекватными парнями. Настёне повезло — у неё было не только множество поклонников, но даже настоящие серьёзные отношения с одним из самых воспитанных и симпатичных мальчиков среди нашей молодежи — Максом Аверином. Правда, через несколько месяцев тайной влюбленности, они расстались, так как Аверин, видимо, побаивался отца Насти. Да и с её придурковатым братом связываться Максу, видимо, не очень хотелось.
Со мной всё было хуже. В школьные годы на каких-то вечеринках, в какие-то редкие времена несколько раз я с кем-то целовалась, один раз был намёк на какие-то отношения сроком в пару дней. Но чаще всего, либо других девушек предпочитали мне, либо меня воротило от каких-то жутких псевдопоклонников, гоняющихся только за понятно чем. Я, конечно, страдала из-за этого, даже как-то пыталась победить свою замкнутость и отчужденность, как-то попыталась исправить ситуацию, но быстро передумывала.
Я была больше романтичной особой, любившей помечтать и готовой многие годы страдать от безответной любви. Такие девушки, как я обычно намертво влюблялись в эгоистичных красавчиков, крутых парней, мужчин более старшего возраста и прочих типов, подходящих на главную роль в романе с невероятном сюжетом.