Возвращение с Западного фронта (сборник)
Шрифт:
– Сокровище ты мое! – Она подпрыгнула и повисла на шее у булочника.
– Но ведь мы еще… – Он пытался высвободиться из ее объятий и объяснить ей положение дел. Но она не отпускала его. Дрыгая ногами, она кружилась с ним, не давая ему говорить. Передо мной мелькала то ее хитрая, подмигивающая рожица, то его голова мучного червя. Он тщетно пытался протестовать.
Наконец ему удалось высвободиться.
– Ведь мы еще не договорились, – сказал он, отдуваясь.
– Договорились, – сказал я с большой сердечностью. – Договорились! Беру на себя выторговать
– Конечно! – поспешно сказала брюнетка. – Ведь это действительно дешево, пупсик…
– Помолчи! – Булочник поднял руку.
– Ну, что еще случилось? – набросилась она на него. – Сначала ты говорил, что возьмешь машину, а теперь вдруг не хочешь!
– Он хочет, – вмешался я, – мы обо всем переговорили…
– Вот видишь, пупсик? Зачем отрицать?.. – Она обняла его. Он опять попытался высвободиться, но она решительно прижалась пышной грудью к его плечу. Он сделал недовольное лицо, но его сопротивление явно слабело.
– «Форд»… – начал он.
– Будет, разумеется, принят в счет оплаты…
– Четыре тысячи марок…
– Стоил он когда-то, не так ли? – спросил я дружелюбно.
– Он должен быть принят в оплату с оценкой в четыре тысячи марок, – твердо заявил булочник. Овладев собой, он теперь нашел позицию для контратаки. – Ведь машина почти новая…
– Новая… – сказал я. – После такого колоссального ремонта?
– Сегодня утром вы это сами признали.
– Сегодня утром я имел в виду нечто иное. Новое новому рознь, и слово «новая» звучит по-разному, в зависимости от того, покупаете ли вы или продаете. При цене в четыре тысячи марок ваш «форд» должен был бы иметь бамперы из чистого золота.
– Четыре тысячи марок – или ничего не выйдет, – упрямо сказал он. Теперь это был прежний непоколебимый булочник; казалось, он хотел взять реванш за порыв сентиментальности, охвативший его у Фердинанда.
– Тогда до свидания! – ответил я и обратился к его подруге: – Весьма сожалею, сударыня, но совершать убыточные сделки я не могу. Мы ничего не зарабатываем на «кадиллаке» и не можем поэтому принять в счет оплаты старый «форд» с такой высокой ценой. Прощайте…
Она удержала меня. Ее глаза сверкали, и теперь она так яростно обрушилась на булочника, что у него потемнело в глазах.
– Сам ведь говорил сотни раз, что «форд» больше ничего не стоит, – прошипела она в заключение со слезами на глазах.
– Две тысячи марок, – сказал я. – Две тысячи марок, хотя и это для нас самоубийство.
Булочник молчал.
– Да скажи что-нибудь наконец! Что же ты молчишь, словно воды в рот набрал? – кипятилась брюнетка.
– Господа, – сказал я, – пойду и пригоню вам «кадиллак». А вы между тем обсудите этот вопрос между собой.
Я почувствовал, что мне лучше всего исчезнуть. Брюнетке предстояло продолжить мое дело.
Через час я вернулся на «кадиллаке». Я сразу заметил, что спор разрешился простейшим образом. У булочника был весьма
Мы приехали обратно и снова поднялись в квартиру. Булочник вышел из комнаты, чтобы принести деньги. Теперь он казался старым, и я заметил, что у него крашеные волосы. Брюнетка кокетливо оправила платье:
– Это мы здорово обделали, правда?
– Да, – нехотя ответил я.
– Сто марок в мою пользу…
– Ах вот как… – сказал я.
– Старый скряга, – доверительно прошептала она и подошла ближе. – Денег у него уйма! Но попробуйте заставить его раскошелиться! Даже завещания написать не хочет! Потом все получат, конечно, дети, а я останусь на бобах! Думаете, много мне радости с этим старым брюзгой?..
Она подошла ближе. Ее грудь колыхалась.
– Так, значит, завтра я зайду насчет ста марок. Когда вас можно застать? Или, может быть, вы бы сами заглянули сюда? – Она захихикала. – Завтра после обеда я буду здесь одна…
– Я вам пришлю их сюда, – сказал я.
Она продолжала хихикать.
– Лучше занесите сами. Или вы боитесь?
Видимо, я казался ей робким, и она сделала поощряющий жест.
– Не боюсь, – сказал я. – Просто времени нет. Как раз завтра надо идти к врачу. Застарелый сифилис, знаете ли! Это страшно отравляет жизнь!..
Она так поспешно отступила назад, что чуть не упала в плюшевое кресло. В эту минуту вошел булочник. Он недоверчиво покосился на свою подругу. Затем отсчитал деньги и положил их на стол. Считал он медленно и неуверенно. Его тень маячила на розовых обоях и как бы считала вместе с ним. Вручая ему расписку, я подумал: «Сегодня это уже вторая, первую ему вручил Фердинанд Грау». И хотя в этом совпадении ничего особенного не было, оно почему-то показалось мне странным.
Оказавшись на улице, я вздохнул свободно. Воздух был по-летнему мягок. У тротуара поблескивал «кадиллак».
– Ну, старик, спасибо, – сказал я и похлопал его по капоту. – Вернись поскорее – для новых подвигов!
Над лугами стояло яркое сверкающее утро. Пат и я сидели на лесной прогалине и завтракали. Я взял двухнедельный отпуск и отправился с Пат к морю. Мы были в пути.
Перед нами на шоссе стоял маленький старый «ситроен». Мы получили эту машину в счет оплаты за старый «форд» булочника, и Кестер дал мне ее на время отпуска. Нагруженный чемоданами, наш «ситроен» походил на терпеливого навьюченного ослика.