Возвращение с Западного фронта (сборник)
Шрифт:
– Ладно, ладно, – великодушно произнес Оппенгейм. – Но не рассказывайте об этом. И так от посетителей отбоя нет.
– Господин коммерческий советник, – спокойно сказал Керн, – именно поэтому я хотел бы получить за мыло не больше того, что оно стоит.
Оппенгейм слегка удивился:
– Ну, как хотите. Между прочим, это правильный принцип: не принимать никаких подарков. Мой постоянный девиз!
После обеда Керн продал еще два куска мыла, гребень и три пачки английских булавок, заработав в общей сложности три франка. Наконец, уже утратив коммерческий
Фрау Грюнберг – женщина с растрепанными волосами и пенсне на носу – терпеливо выслушала его.
– Ведь это не ваша профессия, правда? – спросила она.
– Не моя, – ответил Керн. – И по-моему, я не очень-то гожусь для нее.
– Хотите поработать у меня? Я как раз провожу инвентаризацию. Мне нужен помощник на два-три дня. Семь франков за день и хорошее питание. Приходите завтра к восьми утра.
– Охотно, – сказал Керн, – но я…
– Все ясно! Не беспокойтесь – от меня никто ничего не узнает.
А теперь продайте мне кусок мыла. Вот вам три франка. Достаточно?
– Слишком много.
– Вовсе не слишком много. Напротив, слишком мало. А главное – не теряйте мужества.
– На одном мужестве далеко не уедешь, – заметил Керн и взял деньги. – Но всякий раз – нет-нет да и повезет. Это получше всякого мужества.
– Если хотите – останьтесь прямо сейчас на несколько часов. Поможете мне убраться. Плата – один франк за час. Вы и это считаете везением?
– Конечно, считаю. И вообще, чем больше пустяков считаешь везением, тем чаще тебе везет.
– Когда вы постигли эту мудрость? Во время ваших скитаний?
– Нет, в промежутках между ними. Тогда я размышляю обо всем и стараюсь осмыслить произошедшее. Ведь, в сущности, каждый день учишься чему-то новому. Иной раз даже от коммерческих советников.
– Скажите, а вы разбираетесь в белье?
– Только в грубом. Недавно я провел два месяца в одном институте, где меня обучали шитью. Правда, мне поручали только самую простую работу.
– И это полезно, – сказала фрау Грюнберг. – Я, например, умею выдергивать зубы. Научилась у одного дантиста. Еще двадцать лет назад. Кто знает, может быть, со временем это и принесет мне счастье!
Керн проработал до десяти часов. Хозяйка угостила его вкусным ужином и дала пять франков. Теперь он был обеспечен деньгами на два дня и чувствовал себя куда счастливее, чем если бы получил целых сто франков от коммерческого советника Оппенгейма.
Рут ждала его на террасе небольшого пансиона, указанного все в том же списке Биндера. Тут можно было прожить несколько дней без прописки. Рут была не одна. Рядом с ней за столиком сидел худощавый пожилой мужчина.
– Ну, слава Богу! Наконец-то ты пришел! – сказала Рут, поднимаясь ему навстречу. – Я уже волновалась! Все время боюсь чего-то!..
– А ты не волнуйся и не бойся. Когда человек боится, то обычно ничего не случается. Неприятности приходят именно тогда, когда их совсем не ждешь.
– Это софистика, а не философия, – заметил мужчина, сидевший за столиком.
Керн обернулся к нему. Мужчина улыбнулся.
– Давайте выпьем с вами по стаканчику вина. Фрейлейн Холланд подтвердит вам, что я совершенно безопасен. Моя фамилия Фогт. Когда-то я жил в Германии и числился приват-доцентом. Прошу распить со мной последнюю бутылку.
– Почему последнюю?
– Потому что завтра я временно ухожу на пенсию. Сильно переутомился. Надо немного отдохнуть.
– На пенсию?! – переспросил Керн, ничего не понимая.
– Я это так называю. Можно выразиться и по-другому – в тюрьму. Завтра пойду в полицию и заявлю, что вот уже два месяца нелегально проживаю в Швейцарии. За это мне полагается несколько недель тюрьмы, ибо меня уже высылали дважды. Вот и поживу на государственной пенсии. Очень важно подчеркнуть, что ты здесь уже давно. Иначе они могут квалифицировать мой незаконный въезд как вынужденный акт и тут же перебросить меня через границу.
Керн растерянно посмотрел на Рут и обратился к Фогту:
– Если вам нужно немного денег, пожалуйста, возьмите – сегодня я неплохо заработал.
– Благодарю вас, не нужно. У меня еще осталось десять франков: этого достаточно, чтобы расплатиться за вино и ночлег. Просто я очень устал и хочется отдохнуть. Для нас отдых возможен только в тюрьме. Мне пятьдесят два, здоровье уже не то. Я действительно смертельно устал от этой нескончаемой беготни и игры в прятки. Посидите со мной. Когда ты столько времени один, поневоле радуешься обществу.
Он разлил вино по бокалам.
– Настоящее «Нефшатель»; терпкое и чистое, как вода тающего глетчера.
– Но ведь тюрьма… – начал было Керн.
– В Люцерне хорошая тюрьма. Она мне знакома. Выбор тюрьмы по вкусу – вот единственная роскошь, которую я могу себе позволить. Боюсь лишь одного: а вдруг меня не посадят. Вдруг попадутся не в меру человеколюбивые судьи и попросту распорядятся выдворить меня через границу. Тогда придется начинать все сначала. И любопытно, что нам, так называемым арийцам, все это гораздо труднее, чем евреям. У нас нет религиозных общин, где мы могли бы получить помощь… Кроме того, мы нигде не встречаем единоверцев. Но не будем говорить об этих вещах…
Он поднял свой бокал.
– Выпьем за все прекрасное, что есть в мире… Прекрасное нерушимо…
Они чокнулись. Раздался чистый мелодичный звон. Керн выпил холодное вино. Виноградный сок, вспомнил он. Оппенгейм. Он подсел к Фогту и Рут.
– Мне думалось, что сегодня я буду одинок, – сказал Фогт. – И вот вы со мной. Какой чудесный вечер! Какой прозрачный осенний свет!
Долго и молча сидели они на полуосвещенной террасе. Ночные бабочки упорно и грузно налетали на раскаленное стекло электрической лампочки. Фогт откинулся на спинку стула. У него был умиротворенный и слегка отсутствующий вид. Рут и Керн смотрели на его узкое лицо со светлыми глазами, и обоим вдруг показалось, будто перед ними человек из какого-то затонувшего столетия, который со спокойной решительностью расстается со своей жизнью и с миром…