Возвращение в Бэлль-Эмбер
Шрифт:
— Мяу! — чуть заметно улыбнулся Гай. — Ей хорошо это удается — она создана для соперничества. Начни игру — и она побьет тебя.
— Ну, вы, может быть, привыкли к подобным штучкам, а мне не нравится быть мишенью для такого явного подозрения.
Гай прижался щекой к ее темным волосам, а она испуганно отпрянула от него.
— Думаю, мне не очень нравится играть роль мулеты — красной тряпки, знаете?
— Я знаю значение этого слова, — лениво протянул Гай. — Я некоторое время жил в Испании.
Кэрин коротко вздохнула и расслабилась в его руках.
— Когда этот танец закончится, я буду женщиной
— Я предпочитаю тебя такой, какая ты есть!
Ее глаза встретились с его насмешливо-вызывающим взглядом.
— А какой?
— О, немного волшебной и таинственной!
У Кэрин неожиданно перехватило дыхание.
— Не надо так со мной обращаться, Гай, — сухо произнесла она. — Судя по тому, что вы обо мне знаете, я, должно быть, по вашему мнению, глупый ребенок.
— Только в том, что ты хочешь быть самостоятельной.
— Я всего лишь человек, я признаю это, тогда как вы, конечно, машина, а ни одна женщина не привяжется к машине!
— Как это умно с твоей стороны, моя невообразимая красавица!
— Если я надоедаю вам, пожалуйста, остановите меня, — сказала Кэрин не своим голосом.
— Ты можешь расстроить меня, но, думаю, никогда не надоешь.
Кэрин надеялась, что не выглядит такой взвинченной, какой она себя чувствовала.
— А теперь выброси все из головы. Твои глаза лихорадочно блестят от возбуждения. Я тебе уже сказал, что никогда не обижу тебя.
— Если бы я только могла в это поверить! — промолвила она после долгого молчания и полностью отдалась во власть сжимавших ее рук.
Незадолго до ужина Патриция Эмбер отправилась на поиски Кэрин. Найдя ее в гостиной, она обнаружила, что та с увлечением слушает об архитектурных особенностях коринфских колонн. Лекцию ей читал красивый, белокурый, близорукий и очень серьезный молодой человек по имени Джеффри Пэрриш, отец которого заведовал кафедрой архитектуры в университете. Последний, привлекательный вдовец, также присутствовавший на балу, демонстрировал свои эстетические взгляды, ухаживая за известной манекенщицей Джиной Холмс. Изумленные глаза Кэрин перебегали от отца к сыну, причем сыну она уделяла лишь половину внимания. Джеффри говорил ей, что своим восторгом перед окружающей ее красотой, она обязана не только инстинкту, но, в значительной мере, подсознательному опыту, о котором она и не подозревает. «Оценка, — говорил он, — значит критическое взвешивание всех свойств предмета, хороших и плохих, тогда как вкус, — и Джеффри наклонился к ней, — значит предпочтение хороших свойств и сознательный их выбор».
Кэрин пыталась сделать вид, что на нее все сказанное производит должное впечатление.
— Думаю, можно смело сказать, что одним-единственным критерием оценки является восторг! — с пафосом произнес Джеффри.
Кэрин, наблюдавшей за ухаживаниями его отца, ничего не оставалось, как согласиться.
— Это утверждение, конечно, подходит не в каждом случае!
Молодой человек быстро вывернулся, но дальнейшее развитие его мыслей было остановлено рукой Патриции, державшей его за рукав.
— Джеффри, могу я на некоторое время забрать у вас Кэрин? Она нам сыграет!
— На рояле? — Белесые брови Джеффри исчезли под его челкой. — Я фактически никогда не разговаривал с девушкой, играющей на рояле. Многие, разумеется, брали уроки, но играть по-настоящему не
Он пошел за ними по пятам, держа одну руку на лацкане пиджака с таким почтением, которое, полагала Кэрин, должно оказываться особе королевской крови.
Гости притихли, когда тетя Патриция объявила о выступлении Кэрин. Она подошла к роялю, заметив, как Марк Эмбер одобрительно кивнул ей, а пианист из трио мельком бросил приглашающий взгляд. Гай открыл крышку «Стейнвея», когда Кэрин подошла к инструменту и несколько нервозно села на банкетку.
Она смотрела прямо перед собой чуть отрешенным взглядом.
— Ты нервничаешь! Ты побледнела!
— Конечно, нервничаю, — почти шепотом согласилась она.
— Ты не стоила бы и бокала шампанского, если бы не нервничала.
Гай какое-то мгновение подержал ее за руку, и это успокоило Кэрин, подействовав как лекарство против ее нервного состояния перед выступлением.
— Сыграй свое обычное lour de force note 8 , — предложил он. — Не стоит позволять им заснуть, глядя на нас.
Note8
Здесь: коронное (фр.).
Кэрин поудобнее устроилась на банкетке и произнесла так, чтобы ее услышал только Гай:
— Вы ужасно рискуете, не так ли? Я, может быть, самая обычная любительница! Подумайте о ваших друзьях!
— В данный момент я думаю только о тебе, и мне все известно о дипломе консерватории!
Он окинул взглядом ее лицо, выражавшее крайнюю степень доверия то ли к себе, то ли к нему. Она притворно ласково улыбнулась ему.
— Благодарю вас, Гай!
— Благодарю тебя, малышка!
Он отошел от рояля, и она осталась наедине с собой и, притихшей в ожидании, публикой.
— Lour de force, — сказал Гай.
Что ж, «Революционный этюд» всегда был знаменитым произведением Шопена. В нем бесчисленное множество технических трудностей, но для слушателя существует лишь красота и эмоциональная сила настоящего произведения искусства.
Кэрин взяла первый аккорд, и комната наполнилась музыкой, гордой, бунтарской, полной страстного национализма.
Ее левая рука скользила по клавишам безупречно, широкими и стремительными движениями, выработанными долгими часами практики.
Первая пьеса была лишь прелюдией ко второй. Публика, в большинстве своем вряд ли искушенная, была совершенно очарована. Всем оказалось в новинку, что красивая девушка может быть столь одаренной и столь непредсказуемой.
Быстро успокоившись и войдя в нужное настроение, Кэрин без перерыва прямо перешла к пьесе, которую всегда играла на вечерах в консерватории, — «Вальс Мефистофеля» Листа. Музыка лилась сплошным потоком, как и бурные аплодисменты. В знак признательности она склонила тонкую белую шею, понимая, что выложилась полностью. Марк Эмбер, уютно устроившийся на угловом диване в окружении своих друзей, помахал ей своим бокалом. Она улыбнулась ему и схватилась за протянутую руку Гая. Ее собственные руки теперь дрожали от внезапной усталости. Гай сжимал ее руку, лаская указательным пальцем ее ладонь, тем самым снимая с нее часть напряжения. Уж в этом он был мастером!