Возвращение в Кандагар
Шрифт:
На ужин было горелое мясо, слипшийся переваренный рис, пересоленный салат. Они ели и сразу запивали водой, убеждая ее, что так уж привыкли там, все-таки, что ни говори, жарковатое местечко, пески. Курносая полноликая женщина сама ничего не ела, рассказывала о Валере, какой он был... то есть рос, да, каким он рос вежливым и добрым. Вежливый и добрый он, верно же? Угмм, мм, закивал Серега, пожалуй, слишком поспешно и энергично. Она вспоминала какие-то случаи, как однажды он играл с другом в рыцарей и друг разбил мечом люстру, но Валера взял все на себя... господи, какие мелочи, а мы ругали вас...
– Ну, бить люстры... все-таки, - заметил Костелянец.
– Накладно, - подтвердил Серега.
– Ах! ребятки!
– спохватилась женщина.
– А я ведь ничего вам такого... Сейчас! У соседки, Евсеевны... Надо же чуть-чуть выпить?
Серега сразу повеселел. Оживился и Костелянец. Она вскоре вернулась с бутылкой:
– Это на абрикосах.
Она достала рюмки, одна выскользнула и упала - не разбилась. Она схватила ее и бросила в раковину - вверх ударили осколки, сверкая в электрическом свете.
– Вот теперь так, на счастье!
– воскликнула она голосом, полным слез.
– Я никаким приметам не верю, - авторитетно заявил Серега.
– По приметам я бы уже давно... кхымм...
– он перехватил взгляд Костелянца, ...был разжалован. А так скоро старшину дадут.
Женщина налила абрикосовой розово-желтой настойки, взяла рюмку, пальцы ее подрагивали. Костелянец с Серегой приготовились выпить.
– Что же вы не чокаетесь?
– А... привыкли так, - растерянно пробормотал Серега.
– По-походному, - подхватил Костелянец.
– Нет, давайте... за ваше счастливое, за все счастливое...
Уже поздно они наконец-то легли в комнате Валеры, спавшего сейчас где-то в палатке, глотавшего душную кандагарскую ночь широко разинутым ртом, а может, стоявшего в охранении. Костелянец сразу не смог уснуть. Ворочался. День был непомерно растянут. Из одной системы они попали в другую. В пространство-время мира. Из средних мусульманских веков в эпоху развитого социализма. Из открытого моря грубых определений - на рифы умолчаний.
И это было только начало.
Костелянец прислушивался к звукам с улицы. Ничего настораживающего. И это настораживало.
Утром он открыл глаза и услышал храп десантника - и отдаленное пение? Выждав, пока опадет подсолнечник, он встал, натянул школьное трико Валеры и вышел из комнаты.
Мать Валеры выглаживала выстиранную - когда она успела?
– форму и напевала. Увидев Костелянца, она лучисто заулыбалась, так что у него слегка потемнело в глазах.
Ночью вернулся из поездки отец Валеры, сухой, немногословный дядя Коля с крепкими, жилистыми коричневыми руками. За завтраком пришлось быть еще собраннее, отвечать точнее, осторожнее. Дядя Коля хмуро кивал, потирал руки.
– Коля, у них фрукты на завтрак, а?
– Не всегда, - исправил вчерашнее утверждение Серега.
– И сигареты выдают.
– А Валерка курит?
– Нет, правильно, и ему заменяют сахаром, - говорила она, разливая чай.
– Со сливками?
Костелянец сказал, что англичане делают наоборот: сначала сливки наливают в прогретую чашку, а уже сверху чай.
– Правда? и вкус меняется?.. Коль, сделать тебе?
– Я не англичанин, без разницы.
– А я попробую, пока не налила... О, мм... действительно, эти англичане... хм... фф.
– Они там были до нас, - сказал Серега.
– По Кандагару едешь - стоят еще виллы. Все в зелени. Красиво.
– Да? А что они там делали?
– Англичане?
– Серега кашлянул в кулак.
– Закреплялись, - сказал Костелянец, - на Востоке.
– Ну а вы-то что сюда приехали?
– вдруг спросил отец.
– Ах да. Действительно, - проговорила мать.
– За новой техникой, - баском ответил Серега.
– А, шоферы.
– Да.
А Костелянец в это же время отрицательно покачал головой. Отец взглянул на него.
– Он шофер, - сказал Костелянец, - а я сопровождаю.
После завтрака они засобирались, начали благодарить, отказываясь от новых порций чая, отступали в прихожую. Женщина вынесла сумку, стараясь не подавать виду, что ей тяжело. Все посмотрели на этот баул. Она сказала, что вот, собрала немного... Валере... и вам.
– Ну нет, - сказал Серега.
– Мы же еще... нам надо туда-сюда. Еще дела. Где оставить?
– Действительно, мать, ты что? Что там у тебя такое?
– спросил отец. Ты же слышала: фрукты, сахар вместо табака... Куда они это попрут?
Он расстегнул молнию сумки. Жена пыталась его оттеснить. Костелянец с Серегой переминались. На пол летели кульки, свитер, носки, были выставлены две банки варенья, появилась даже книжка.
– А это чего?! Да он здесь, кроме сказки про белого бычка, ничего не прочитал!
После долгих препирательств сумища была заменена пакетом с шерстяными носками, футболкой и банкой варенья.
Все вышли на лестничную клетку. Голоса забились в колодце подъезда. "Пусть новая техника будет прочнее старой!" - "Ага".
– "Привет Валерке!" "Будьте осторожны".
– "Ну да".
Открылась соседняя дверь, вышла бабка, маленькая, толстая, черноглазая, усатая.
– Вот, возьмите, - сказала она.
– Не показывайте командирам.
– А это ты зря, Евсеевна, - сказал отец.
– Ничего не зря, - ответила та.
– Раньше можно было, в прежние времена.
– В какие времена?
– сурово спросил отец.
– В такие, - отмахнулась бабка и вручила Сереге плоский пакетик.
Наконец они пошли вниз, сопровождаемые взглядами и внезапной тишиной. Костелянец мельком посмотрел вверх. Мать была вновь такой же неподвижной, с глубоко темнеющими глазами, как и в тот раз, когда они ее впервые увидели на противоположной стороне дороги.