Возвращение
Шрифт:
Советник неожиданно наклонился к её уху:
— Вэлэри, я должен быть уверен, что вы не исчезнете.
Она закивала, выдавливая натужно:
— Если от этого вам будет легче… — слово «подавитесь» не стала озвучивать, только что испытав на себе прелести удушья.
Переместившись в угол сиденья, укуталась в одеяло, спрятав лицо. Ну, что ж… Пусть всё идёт своим чередом. Не к этому ли она стремится?
Последняя таверна на пути к Алему превзошла все ожидания.
Двор,
Из окошек просачивался приглушённый янтарный свет, обещая сытный и уютный отдых.
Шамси, заметив заинтересованный повеселевший взор пфальцграфини, заговорил:
— Надеюсь, вам понравится.
— Видно, что эта таверна процветает, — согласилась она.
— Здесь останавливаются состоятельные путники. Дальше по дороге имеется другая, не лучше предыдущей.
— Почему на всём маршруте следования не строят дома отдыха для путешественников разного достатка, как здесь? — Девушка спешила в открывшуюся дверь «отеля», присудив ему 3*.
— Эта находится на перекрёстке трактов. Там Алем, — абассинец качнул головой в сторону леса, где в сгустившихся сумерках ничего нельзя было рассмотреть. — По другой дороге в дне пути отсюда — Аугуст. До Хаденхайма чуть дольше.
— Понятно. Недостатка в постояльцах нет. Бойкое место.
Внутренняя обстановка отличалась немного грубоватой, но добротной мебелью, побелённым камином и аккуратным внешним видом подавальщиц.
Проводив новых постояльцев к столу, хозяин кинулся исполнять заказ.
Наташа присматривалась к чисто выметенному каменному полу, к высоким рогатым кованым напольным подставкам для свечей, стоящим у каждого стола.
В этот поздний час в зале почти никого не было. Со стороны кухни раздавались женские командирские выкрики — судя по всему, — поварихи, отдававшей приказы не хуже казарменного сержанта.
Девушка заметила Ингваза, стоящего у стойки с одной из подавальщиц — стройной женщиной в низко надвинутом чепце. По его отношению к ней можно было определить, что они давно знакомы. Он коснулся её лица, приподнимая за подбородок и поворачивая к свету. Вид синяка на скуле привёл мужчину в бешенство. Он с негодованием что-то выговаривал ей, на что та молчала, опустив глаза, и упрямо отрицательно качала головой. «Не хочет признаваться, кто такое сотворил, — вздохнула пфальцграфиня. — Тема насилия над женщинами актуальна во все времена». Стало интересно, как бы поступил охранник тайного советника, узнай имя обидчика?
Шамси с безразличным видом наблюдал за припозднившимися постояльцами. Четверо хорошо
Наташа прислушалась. Мужчины говорили на итальянском языке. О чём шла речь, как она ни старалась вникнуть, так ничего и не поняла. А вот дознаватель, судя по его виду, хорошо понимал беседующих.
— Вы знаете итальянский язык? — вполголоса поинтересовалась она.
Напряжённо застыв, он смотрел на неё:
— Чего ещё я о вас не знаю, Вэлэри? — Метнул взор на возбуждённо гомонившую компанию. — Сколько языков вы знаете?
— Те языки, что я знаю, очень отличаются от здешних. Можно сказать, что мне пришлось учить англосакский заново.
— А итальянский? — изучал её лицо.
— Нет, его не знаю. — Предпочла не признаваться. Его пристальное внимание к незнакомцам навело на мысль, что так будет лучше.
Один из постояльцев, уставившись на девушку и окинув взором её спутника, толкнул соседа под локоть. Склонившись к его уху, зашептал.
Пфальцграфиня устало потёрла переносицу. Обсуждали её. Она не привыкла к такого рода вниманию, но «удержать» лицо не составило труда.
Шамси, откинув полу короткой накидки, как бы невзначай продемонстрировал незнакомцам свою внушительную золотую цепь.
Итальянцы затихли и сосредоточились на трапезе, изредка переговариваясь, показывая, что не очень-то испугались высокопоставленного вельможи.
Наташа самодовольно усмехнулась. Увесистый знак отличия возымел неотразимое действие на темпераментных многословных представителей Тосканы.
По едва заметному сигналу араба у столика появился корчмарь. Подобострастно склонившись, косясь на его грудь, с видом побитой собаки виновато заглянул в его глаза:
— Прошу прощения, ваша светлость, трапеза сейчас будет подана.
— Камора готова?
— Готова.
— Госпоже подашь туда. Пришлёшь девку.
— Не извольте беспокоиться, ваша светлость. Всё будет исполнено в лучшем виде.
Резко встав из-за стола, эксиленц шагнул к женщине, протянув руку:
— Un uomo vale tanti uomini quante lingue sa.
— Что? — пфальцграфиня непонимающе вскинула бровь.
Абассинец улыбнулся:
— Я сказал: человек стоит столько, сколько знает языков.
— Не могу не согласиться, — она с готовностью приняла его помощь. Хотелось отдыха: глаза слипались, ломило поясницу, всё тело ныло. Мечтала обмыться и вытянуться на чистой постели. — Чтобы понять другой народ, его быт, традиции, культуру, нужно говорить на его языке.
По широкой лестнице, освещаемой факелами, закреплёнными в держателях на стенах, поднялись на второй этаж.