Возвращение
Шрифт:
Мы просидели там два часа. Входили и выходили люди, кланялись нам, подходили к миссис Мэтьюз, пожимали ей руку и бормотали неизменное «как жаль»… Сколько раз ей довелось услышать это? Сначала на похоронах мужа, потом старшего сына, а теперь – Криса.
Ближе к концу дня в зал вошел скромно одетый мужчина в темном костюме, и мне на мгновение показалось, что это один из сотрудников Хобсона. Он был таким серьезным, таким торжественным… Но тут миссис Мэтьюз поднялась и сказала:
– Джиллиан, это мой зять, Дон Линдквист.
Они пожали друг другу руки. Дон поцеловал миссис Мэтьюз и обнял Джейн за
– Я приехал на машине.
– Ох… – Я почувствовала легкую досаду. Больше мне не придется возить ни Джейн, ни ее мать. У меня отнимали работу, одно из дел, которые помогали не сойти с ума… Ох…
Когда они ушли, Пег посмотрела на меня и поднялась.
– О'кей, детка, пошли домой.
– Нет, не пойду, – вызывающе ответила я. С места не стронусь! – Иди к Сэм. Уже поздно, а она в последние два дня ходит сама не своя. Скажи ей, что я приду позже.
– Не упрямься, Джиллиан. Если я приду одна, будет только хуже. Пойдем вместе. Можем прогуляться по дороге. – Добрая старая Пег честно тащит привычную ношу. А, к чертовой матери… Она права. Я встала, надела пальто и пошла с ней, еще раз оглянувшись на гроб Криса. «Раз, только лишь раз…»
– Где ты была весь день? Со мной никто не играет. Только эта старая толстая миссис Джегер. – Сэм злилась, чувствуя себя брошенной. – А где дядя Криц? – Наверное, это злило ее больше всего. Все забыли о ней. И она начала плакать. Собрав остатки сил, я взяла ее на руки и покачала.
А как насчет того, чтобы искупаться со мной? – Она тут же повеселела, моментально забыла про Криса и стремглав помчалась наверх.
Пег сказала, что сама приготовит обед, и я потащилась по лестнице, с облегчением подумав, что мне больше не придется говорить с Сэм о Крисе. Да и горячая ванна не помешает. Тело налилось свинцом, весь день я ощущала небольшие судороги в спине. Младенец начинал беспокоиться, и я с трудом карабкалась по ступенькам.
Во время обеда у Сэм поднялось настроение. Мы смеялись, хихикали и вспоминали дурацкие старые шутки, чтобы развлечь друг друга. Я хохотала без передышки. Все казалось мне забавным. Боже, какое это облегчение – уйти от Хобсона и на время забыть про темный гроб, желтые квитанции и карточки с выражениями сочувствия, густой аромат цветов, миссис Мэтыоз, Джейн и всех остальных! Анекдот про четырехсотфунтовую канарейку вновь заставил меня истерически захохотать. Все трое смеялись до слез.
Уложив Сэм, мы вышли в коридор.
– Пег…
– Нет. – Мы вызывающе посмотрели друг на друга, и на секунду я ее возненавидела. Она не сможет помешать мне вернуться! – Ты никуда не пойдешь, Джиллиан. Забудь об этом.
– Нет, пойду!
Пег стояла между мной и лестницей, и я представила себе, что будет, если она достанет меня своим знаменитым «крюком левой». Все это выглядело так глупо, что я снова захохотала. Мне вспомнилось, как мы отвинтили стульчак от унитаза мисс Макфарлан, она упала и начала вопить, а мы сбежали вниз по лестнице и остановились на площадке, с трудом переводя дух и смеясь до изнеможения…
– Над
– Марш в кровать, юная леди! – Пока Пег загоняла ее обратно, я схватила пальто и быстро сбежала по ступенькам. Когда Пег вышла, я уже подходила к двери, зажав в руке ключ от машины.
– До встречи, Пег!
– О'кей, но если ты не вернешься к одиннадцати, я позвоню в полицию.
– Я вернусь! – Послав ей воздушный поцелуй, я захлопнула за собой дверь и окунулась в туман. Вдалеке завывал ревун, и я несколько минут просидела в машине, прислушиваясь к этому печальному звуку.
Глава 37
За стойкой у Хобсона сидела все та же бледная девица, в том же самом платье, так же попивая кофе и читая газету. Что ж, по крайней мере она умеет читать. Тут я что-то вспомнила.
– Можно посмотреть?
Она глянула на меня как кролик на удава. До сих пор все спрашивали ее только об одном: «Как пройти к миссис Джонс?» или «Где здесь греческий зал?». Девушка безропотно отдала газету, и я раскрыла ее на одиннадцатой странице. Черт побери, где это? Вот оно, в черной рамочке, в самом низу. «Вчера в Сэффорд-Филд, Окленд, насмерть разбился Кристофер Колдуэлл Мэтьюз, 33 лет, проживавший на Сакраменто-стрит, 2629. Он упал с крана во время съемок документального фильма. Пострадавшего доставили в оклендскую больницу, где он скончался, не приходя в сознание. Причиной смерти послужило повреждение шейного позвонка». Вот и все. Вполне достаточно, не правда ли? А люди читали и думали: «Да, скверно», или: «Эти чокнутые хиппи», или: «Никогда не знаешь, чего ожидать от киношников», или… О, дерьмо…
– Спасибо, – сказала я, возвращая газету. Девушка все еще ошеломленно смотрела на меня. Я улыбнулась, и она захлопала глазами. Подобную ситуацию инструкции Хобсона не предусматривали.
Я шла по коридору с таким чувством, словно хожу сюда всю жизнь. Как к старенькой тетушке в дом для престарелых. Крис всегда лежал здесь, и я всегда являлась в бюро, чтобы встретиться с ним. «Похоронная контора – самое удобное место для свиданий». Но Крис был мертв. Его душа вселилась в смятую простыню на нашей кровати, в тапочки, разбросанные по разным углам комнаты, в растрепанную зубную щетку, лежавшую рядом с раковиной, в студию, куда я не смогла заставить себя подняться…
Конечно, в моем стремлении не разлучаться с мертвым Крисом было что-то болезненное, но оно, как ни странно, спасало меня от безумия. Живой Крис будет еще долго являться мне в самый неожиданный момент – например, во время мытья посуды покажется, что кто-то закрыл дверь в студию… Живой Крис всегда останется со мной, но мысли о нем отныне будут неразрывно связаны с воспоминанием о человеке, лежащем в гробу на виду у людей, расписывающихся в книге соболезнований.
Войдя в георгианский зал, я заглянула в этот перечень. Он пополнился еще двумя фамилиями. Может, Мэрлин снова приходила? Я сняла пальто и начала подбирать цветочные лепестки, осыпавшиеся за последние часы. Не хотелось, чтобы в зале было грязно. Здесь не место беспорядку. И тут я стремительно обернулась, спиной почувствовав, что здесь находится кто-то еще. Привидение? Нет, это был Том Барди. Он тихо сидел в углу и покуривал сигарету.