Возвращение
Шрифт:
«Ну ничего, пусть я уже не так молод и силен, но ты дорого заплатишь за страдания Ману!»
***
Этим утром Матильда проснулась с ощущением, что наконец вынырнула из пучины горя. Она потянулась, зевнула и стала ждать, когда появится Камилла, — младшая сестренка по утрам приносила ей завтрак и делала это с поразительной пунктуальностью. Молодая женщина посмотрела на детскую кроватку, которую мать поставила для Луизона. Она была пуста. Рано утром Мари забрала малыша, чтобы накормить его кашей.
«Моя дорогая мамочка…» — подумала Матильда с нежностью.
Вот уже неделю Матильда не вставала с постели. Все члены семьи заботились о
В дверь коротко постучали, вошла Камилла с подносом.
— Счастливого 1953 года, Ману!
— Спасибо, Камилла! Сегодня уже первое января?
— Да! А в июне мне исполнится двадцать! Мне не терпится стать совершеннолетней и жить так, как я считаю нужным!
Матильда нахмурилась и сказала со вздохом:
— Надеюсь, у тебя это получится лучше, чем у меня! Я думала, что родители не должны мешать мне поступать по-своему, но, возможно, стоило к ним прислушаться. Став свободной, я наделала столько глупостей!
Камилла ничего на это не сказала — ей не хотелось расстраивать старшую сестру. Она была уверена, что сумеет сделать свое будущее счастливым. Камилла поцеловала Матильду и вышла.
Молодая женщина снова осталась одна. Она выпила немного кофе и не прикоснулась к гренкам со сливочным маслом и джемом. Она чувствовала себя печальной и преждевременно состарившейся из-за своих любовных терзаний. Мысли шли по кругу, без конца приводя ее к неутешительному выводу:
«У меня в жизни были одни только поражения… Я разорвала наш с Эрве брак, а ведь он славный парень и очень терпеливый… И что осталось от моей невероятной любви? Ничего, кроме воспоминаний… Жиль и его жадные губы, его ласки…»
Дрожь удовольствия пробежала по ее телу. Опьяненная яркими воспоминаниями, она закрыла глаза. Стон желания сорвался с ее губ. Жиль… Ее великолепный возлюбленный…
— Я не должна больше думать о нем! — прошептала она.
В это мгновение в комнату вошла Лизон. Она решила остаться ненадолго в Обазине, а Венсан с детьми должен был вернуться в Прессиньяк.
— Доброе утро, Матильда! Что скажешь, если я предложу отпраздновать Новый год в хорошей компании? Мы пригласили в гости Амели с Леоном и Мари-Эллен. Ты сможешь спуститься и посидеть час или два с нами у елки? Вы все — ты, Амели и Мари-Эллен — молодые мамочки, и вам будет о чем поговорить. Вечер в приятном обществе пойдет тебе на пользу. Не хватает только Жаннетт, но она со своим Люсьеном живет теперь в Лиможе. Их сыну Жоэлю десять месяцев, как и твоему Луизону!
Но Матильде совершенно не хотелось встречаться с подругами. Они жили именно той жизнью, какую Мари желала своей дочери. Теперь у Матильды не было с ними ничего общего. И потом, подруги детства непременно начнут расспрашивать о работе, о планах на будущее, о сыне… Матильда чувствовала, что не вынесет этих расспросов и их заинтересованных взглядов. Однако она ценила то участие, с каким отнеслась к ней вся семья, и ей не хотелось ставить родных в неловкое положение, открывая свою подноготную посторонним. Она прошептала смущенно:
— Не думаю, что смогу встать, Лизон. Я чувствую себя лучше, но мне будет тяжело поддерживать разговор о погоде и природе… и, тем более, обо всем остальном. Что, по-твоему, мне отвечать Амели, если она не справится со своим любопытством? Мама рассказала ей о моем разводе, но о Жиле — ни слова. Мне очень жаль. Не стоило все это устраивать ради меня!
Лизон всмотрелась в лицо сестры. Раны от порезов на щеках и на лбу побледнели, кое-какие из них Адриану пришлось зашивать. Но самые болезненные раны, невидимые, были у Матильды на сердце, и они еще не скоро зарубцуются… Если это вообще возможно.
Лизон вздохнула и, взяв сестру за руку, сказала:
— Как хочешь, Ману! Но я считаю, что ты беспокоишься напрасно. Мама им уже все объяснила. Они знают, что Луизон рожден вне брака. Но ведь они — твои подруги и очень тебя любят. Поверь, тебе не надо бояться неуместного любопытства с их стороны. У тебя еще есть время передумать. Камилла печет сладкие пироги. Если ты решишь остаться в спальне, мы принесем тебе по кусочку каждого. Ладно, я забираю поднос и ухожу!
Матильда легла и расслабилась, но тут в дверь снова постучали. Вошел Адриан, на его лице играла улыбка. Ему Матильда была по-настоящему рада. Все эти дни отчим частенько заходил к ней и они подолгу разговаривали. Терпеливый, внимательный и понимающий, он никогда не сердился. Она могла говорить с ним откровенно, не опасаясь его шокировать. Адриан знал разные стороны жизни. В его обществе она не чувствовала себя ни виноватой, ни пристыженной. Никогда она не смогла бы говорить так с матерью или с Лизон. Уговоры отчима, приводимые им аргументы в конце концов помогли ей здраво посмотреть на ситуацию.
— Доброе утро, моя крошка, и счастливого Нового года!
— Доброе утро, папа! Как приятно так тебя называть!
Адриан присел на край кровати и внимательно осмотрел лицо Матильды.
— Тебе очень повезло, моя красавица! Через неделю ты уже сможешь показаться на улице! Немного тонального крема — и никто ничего не заметит, я тебя уверяю! Ты собираешься подняться сегодня?
— Нет! Мне так нравится, когда за мной ухаживают, что я ни за что не откажусь от роли «тяжелобольного»! Вы все ко мне так внимательны! Представь, даже бабушка Нан собралась с силами и поднялась меня проведать! Она поражает меня! Такая крепкая для своего возраста! Я понимаю, это не решение проблемы, но я все чаще думаю, что неплохо было бы остаться в этой комнате навсегда!
Адриан, придя в замешательство, откашлялся. Он не знал, стоит ли сообщать приемной дочери то, с чем он, собственно, к своему великому сожалению, и пришел. Ее искренность озадачила его. А что, если, услышав новость, Матильда снова закатит истерику? Не в силах выдерживать больше ее вопросительный взгляд, он сказал:
— Ману, я хотел от тебя это скрыть, но не могу. Ты знаешь, до какой степени мне отвратительна ложь! В общем, звонил Жиль. Твоя мать взяла трубку, потом передала ее мне. Он спрашивал, как ты, и изложил свою версию событий. Если ему верить, вы просто сильно поссорились. Сказал, что ты угрожала ему тем, что он никогда больше не увидит Луизона. Если хочешь знать мое мнение… В общем, я был категоричен и предупредил, что мы пожалуемся на него в полицию, если он снова попытается тебя обидеть.
Матильда смертельно побледнела. Она натянула простыню до подбородка и грызла ее, а в ее черных глазах отражались растерянность и тоска.
— Матильда, Жиль сказал, что все объяснил тебе про Патрика… своего любовника! Уж прости, что выражаюсь так прямо. Это правда?
— Да, папа. Он мог говорить что угодно, я ему не поверила. Якобы они вместе жили в пансионате, пока учились в лицее в Бордо. И тогда начались их «отношения». Жиль сказал, что ему было стыдно и он решил бороться с этой своей склонностью и начал встречаться с девушками. В меня он якобы по-настоящему влюбился, я ему понравилась… А этот грязный тип Патрик повстречал его в Бриве… случайно! И их связь возобновилась! Не находишь, что это как-то по-детски? Неужели он полагал, что я поверю в это и буду молча терпеть? Никогда! Я ведь ревную! Ревную до сумасшествия! Я ненавижу его за то, что он со мной сделал, и в то же время так по нему скучаю! Папа… Это… это сильнее меня! Я люблю его до потери пульса, и мне так плохо… Без него я — ничто! Знаешь, раньше я не понимала, о чем поет Эдит Пиаф в своей песне «Мой мужчина»… А теперь я знаю, что женщина может сойти с ума из-за мужчины до такой степени, что все простит ему… Мне будет достаточно, если он пообещает больше никогда не встречаться со своим любовником! Я сразу же вернусь! И мне все равно, женится он на мне или нет! Я буду счастлива просто потому, что он рядом! Пусть даже он не любит меня так, как я люблю его!