Возвращенный рай
Шрифт:
Они пошли к тому месту, где был припаркован фургон Альберта и залезли в кузов. Мотор, кашлянув, затарахтел, Пол проводил фургон взглядом, пока тот не скрылся за поворотом, потом взял свой велосипед, стоявший у изгороди. Два деревенских паренька, стоявших настороже, уже ушли, их тени растаяли во тьме.
Пока что все шло хорошо. Операция прошла даже более гладко, чем он надеялся. Пол сел на велосипед и поехал по дороге в сторону замка. Ничто не нарушало тишину ночи, и он понемногу успокаивался. Он крутил педали, не подозревая, как близок к гибели.
Немецкая патрульная машина, должно быть, спускалась по дороге с холма с выключенными светом и мотором.
– Здесь! Вот здесь! Велосипедист!
Его сердце громко стучало, пот ручьями сбегал с лица. Теперь он полз по краю поля. Недалеко впереди виднелась еще одна живая изгородь. Если он успеет продраться сквозь нее, тогда у него еще останутся шансы. Другую возможность улизнуть он видел в небольшом леске в дальнем конце поля. Он знал, что дальше протекает река, а там уж начинаются земли семьи де Савиньи. Но само поле – слишком открытое пространство. Если он побежит, его тут же перехватят; но даже если б это и удалось, он привел бы нацистов прямо в замок. Нет, иного выхода, кроме как остановить преследователей, не было. Он не знал, сколько их, не знал, скольких сумеет сразить, прежде чем его накроют; в пистолете было шесть патронов.
Пол перекатился ближе к изгороди, сел на корточки, выхватил из кармана пистолет и спустил предохранитель. Когда из-за изгороди показался первый немец, Пол не раздумывая, выстрелил. Даже из такого положения и па таком расстоянии выстрел оказался отличным. Он научился стрелять еще ребенком, у него был наметанный глаз. Испуганно вскрикнув, немец рухнул, схватившись за живот. Через живую изгородь уже протискивался второй, Поль выстрелил снова. На этот раз он промазал или лишь слегка задел фрица – Пол точно не знал. Тот в свою очередь нажал на курок автомата. Пули засвистели в траве, Пол вдруг почувствовал резкую боль в левой руке, которая сразу онемела. Он замер, прячась в тени. Немец приближался, держа автомат наготове, но больше не стрелял. Думает, что сразил меня, решил Пол. Притаившись, он ждал, стараясь не выдать себя ни звуком, пока немец не подошел так близко, что при свете луны Пол мог даже различить черты его мордастой физиономии. Тогда он нажал на курок.
Немец рухнул на землю почти без звука с простреленным сердцем. Пол подождал немного. Были ли там другие? Со стороны дороги криков больше не доносилось, лишь стоны первого немца, которого он ранил и который теперь катался по траве. Пол знал, что того нельзя оставлять в живых. Он подполз к немцу и, не колеблясь, выстрелил в голову. Немец дернулся и затих.
Пол огляделся. Его сердце громко стучало, он задыхался, будто пробежал целую милю. На его счастье немцем было всего двое, но ему надо скрыться, пока не прибудет подкрепление.
Первым инстинктом было побежать через поле, но он знал, что оставлять велосипед нельзя. Здесь, в сельской местности, все велосипеды похожи, но всегда есть риск, что могут установить, кому принадлежит именно этот. Он кое-как
Пол вытащил велосипед из кювета и с трудом сел на него. В руке болезненно дергало, пальцы слиплись от крови. Он тронулся, скрежеща зубами и отчаянно виляя из стороны в сторону, по дороге в Савиньи.
Кэтрин не спалось. Она долго смотрела в темноту, гадая, что задумал Пол, и один раз ей показалось, что она услышала вдали гул самолета.
Рядом с ней негромко храпел Шарль – привычка, которая в эти дни казалась Кэтрин особенно отвратительной. Она отбросила одеяло, вылезла из кровати, накинула на себя кимоно. Пол спальни, в местах, не закрытых ковром, был очень холодный. Она сунула ноги в шлепанцы и подошла к окну.
Яркая луна заливала светом парк, Кэтрин посмотрела на небо. Никаких следов самолета, лишь ярко мерцали звезды и виднелись отдельные кучевые облачка. Она долго стояла так, глядя на улицу и думая о Поле. То, что он сказал ей, а скорее, о чем он умолчал по поводу судьбы жены и ребенка, сильно задело ее, и она думала и о них. Трудно было представить себе этого сурового человека без нервов в роли любящего мужа и отца. Однако ей верилось, что он был заботлив, а горевал о них он так сильно, что это просто не укладывалось в ее сознании. С чувством, близким к потрясению, Кэтрин обнаружила, насколько бедным был ее собственный эмоциональный опыт. Конечно, она любила Ги глубокой, оберегающей и гордой любовью матери, но на этом, пожалуй, все и кончалось. Когда-то ей казалось, что она любит Шарля, но это чувство ушло, и не от болевого резкого шока, а отмерло постепенно, как гаснет отсыревшая петарда, оставив лишь чувство сожаления и горечи, что Шарль совсем не такой человек, каким она его считала. Наверное, он никогда таким и не был. В остальном же ее эмоции носили негативный характер – чувство одиночества, тоска, а с началом войны – еще гнев и страх. Если соизмерить все это с глубиной чувств Пола, ее переживания казались мелкими и эгоистичными.
Кэтрин стала дрожать: тонкое шелковое кимоно не согревало в эту морозную ночь. Если она не вернется в постель, то схватит простуду. Но ложиться в кровать не хотелось. Мысль о том, что она будет лежать там, прислушиваясь к малейшему звуку, чтобы дождаться возвращения Пола, представлялась ей невыносимой.
Вдруг она заметила какое-то движение на въездной дороге. Она склонилась над подоконником, всматриваясь в темноту. Пол! Это должен быть он! Она почувствовала облегчение и потом сразу же первые уколы тревоги. Он продвигался как-то странно, как будто опираясь на велосипед, а не ведя его рядом с собой. Одна его рука выглядела как-то неестественно. Что-то было не так. Кэтрин инстинктивно почувствовала это и поняла, что ей надо выяснить, в чем дело.
Шарль продолжал крепко спать, его храп перешел в глубокое, ровное дыхание. Кэтрин осторожно прошла в прихожую, надела пальто. Потом шлепанцы сменила на туфли на плоском каблуке, вышла в коридор и, крадучись, спустилась по лестнице.
Боковая дверь замка оказалась незапертой, по-видимому, Пол намеревался возвратиться именно через нее. Она вышла, прошла по двору к амбару, дверь которого оказалась приоткрытой. Кэтрин толкнула ее, чтобы раскрыть пошире, и услышала щелчок взведенного курка.