Возвращенный рай
Шрифт:
Ингрид сделала вид, что ничего не заметила. Именно этого хотел Отто. Он ненавидел выражений сочувствия. Но мысленно она закончила предложение, которое он не договорил. Она знала причину, почему он так настаивал, чтобы Лили встретили на воздушном такси в международном аэропорту Барбадоса. Он не хотел, чтобы там ее ждал Джорге и она увидела его хоть на мгновение раньше, чем это необходимо, – и, конечно, не раньше того, как отец переговорит с ней первым. Поскольку теперь, когда он умирал, Лили должна кое о чем узнать – для ее же собственной безопасности и ради всех остальных.
– Отто, не беспокойся. Я все сделаю.
Хотя ей и не хотелось появления здесь Лили, но она не могла не выполнить
Ги де Савиньи закончил запись в бортовом журнале – Мандрепора – Каракас, Каракас – Мандрепора, – подождал, пока высохнут чернила, потом с шумом захлопнул журнал и засунул его в кожаную сумку летчика вместе с картой и навигационным радиотелефоном. Привел в порядок бумаги на своем письменном столе, придавил их тяжелой фигуркой в виде бульдога, застегнул крепежную цепочку на соответствующий крючок под доской для объявлений. После чего с облегчением направился к двери.
В полуденном зное Карибского моря небольшой домик в пределах периметра посадочной полосы, который служил конторой для компании «Эр перпетуа», напоминал жаровню, даже когда все окна и двери были раскрыты настежь и на потолке вовсю крутился вентилятор. Температура внутри была далеко за сорок. Его «пилотская» рубашка с короткими рукавами прилипла к спине, и он ничего так не хотел как холодного пива и возможности бухнуться в бассейн возле небольшого домика, который был представлен в его распоряжение. Но освободится он только через час, а то и больше. Ги доложил о неисправности магнитного прибора на своем самолете, когда приземлился после полета в Каракас, и хотел, прежде чем отправиться домой, узнать у инженера, удалось ли разобраться, в чем там дело.
Возле домика на белом пластиковом стуле растянулся его коллега, пилот Мануэль Сантандер, – вытянутые ноги на невысокой ограде из штакетника, смуглое лицо обращено к солнцу. Ги плюхнулся на соседний стул, предварительно немного его отодвинув, чтобы, по возможности, оказаться в тени.
– Ать-два, – раздалось привычное приветствие Мануэля, которым чуть ли не исчерпывался весь его словарный запас. Хотя Ги уже работал с ним почти три недели, никакого общения между ними практически не возникло, и это усиливало растущее разочарование Ги. Несмотря на то, что он здесь жил и работал, садился на маленькую взлетную полосу на самой кромке океана и поднимался с нее почти ежедневно, остров оставался для Ги такой же закрытой книгой, как и до приезда сюда. Он познакомился с Фабио Санчесом, семье которого, похоже, принадлежала компания «Эр перпетуа» как и некоторые другие предприятия в Южной Америке и Карибском бассейне, но разговор между ними ограничился лишь тем, что он должен делать в качестве пилота, согласно краткосрочному контракту. Иногда он ходил пропустить рюмочку в баре на другой стороне острова – заведении, принадлежащем местному жителю, некоему Джонни, по прозванию Шовелноуз – тот когда-то наткнулся на акулу такого же названия, которая чуть его не перегрызла. Но хозяин и посетители бара по большей части были чересчур пьяными или под сильным действием наркотиков, чтобы вести хоть какой-нибудь связный разговор. К вилле ему не удалось подступиться ближе чем на восемьсот футов – на высоту полета, когда он приближался к посадочной полосе с северной стороны острова. Сверху он видел прекрасное двухэтажное строение, с верандой, затянутой листвой тропических растений, и обширным, хорошо ухоженным садом. Его таки подмывало найти возможность побывать внутри этого дома и самому взглянуть на сокровища, про которые рассказал Билл, познакомиться с проживающим там немцем. Но пока что такая возможность ему не представилась, а любые вопросы, которые он задавал Мануэлю, натыкались на угрюмое нежелание
За все годы работы Ги никогда не встречал такого недружелюбно настроенного типа, как Мануэль, и он проклинал судьбу, что именно здесь наткнулся на такого. Ведь ему было так необходимо узнать как можно больше об острове и его жителях! Летчики, как правило, отличаются большой общительностью и любят почесать языком, но Мануэль представлял собой исключение из общего правила, и Ги никак не мог заставить себя отнестись к нему с симпатией. У Мануэля было худое лицо, жидкие, свисавшие вниз, черные усы, тонкие губы, постоянно настороженный взгляд. Его длинные ногти были тщательно наманикюрены, как у женщины, но уход за личной чистотой не распространялся дальше использования дезодоранта – вещицы довольно дорогой и редкой на островах, – и иногда, когда он летал вместе с Ги, кабина для пилотов пропитывалась сладковато-приторным запахом пота – и свежего, и застоявшегося. Ги был вынужден отворачиваться, открывать боковые отдушины, чтобы дохнуть свежим воздухом.
Мануэль изредка летал с Ги в качестве запасного пилота, когда на борту находились пассажиры, но Ги никогда не сопровождал Мануэля в таком же качестве, что его немало удивляло. Как старший пилот Мандрепоры, Мануэль должен был, по мнению Ги, перевозить пассажиров, а перевозку грузов доверить новичку, но все делалось не так. И хотя Ги и летал пару раз на материк за хозяйственными товарами, именно Мануэль перевозил на своем «Айлендере» всевозможные коробки и ящики, а самолет Ги «Твин Оттер» использовался главным образом как воздушное такси.
– Куда они девают такую уйму товаров? – спросил Мануэля как-то Ги, наблюдая, как местные рабочие разгружают самолет и укладывают ящики в фургон. – Я только вчера доставил партию продуктов в гостиницу. А местные жители, как мне кажется, питаются тем, что растет у них под носом.
Мануэль пожал плечами.
– Это бизнес.
– Какой же?
– Ну, то да се.
Как обычно, он держался замкнуто, и Ги знал, что больше из него ничего не вытянет.
Пакеты и бандероли тоже попадали в самолет Мануэля.
– Одежда с живописными южными рисунками, – объяснил Мануэль, когда Ги спросил его об этом. – Здешнее производство. Старик увлекается этим… этим и еще редкими марками.
– Понадобились бы горы марок, чтобы заполнить твой самолет.
Мануэль как-то странно взглянул на него, его маленькие черные глазки совсем скрылись в складках темной кожи.
– Так кто же этот старик? – поинтересовался Ги, обрадовавшись возможности задать несколько вопросов о человеке, который его интересовал.
– Герр Брандт? Он немец. Партнер братьев Санчес – Джорге и Фабио, и их отца Фернандо.
– Летает ли он на наших самолетах?
– Редко. Когда он иногда покидает остров, то летит обычно с Джорге Санчесом. На его самолете… белом «Бичкрафте Бэрон».
То была, пожалуй, самая длинная речь, которую позволил себе Мануэль в разговоре с Ги.
– Значит, старика иногда можно увидеть на этой взлетной полосе? – продолжил расспросы Ги, поощренный ответами.
– Случается. Сейчас он заболел. Какое-то время летать никуда не сможет.
– Заболел? – с интересом переспросил Ги. – Что с ним?
– Не знаю. Предпочитаю не лезть в чужие дела. Подтекст был очевиден. Я занимаюсь свои делом, а ты занимайся своим. Неприязнь Ги к Мануэлю росла, питаемая чувством разочарования. Он оказался на расстоянии плевка от человека, который, по всей вероятности, виновен в грабеже его семейства и в смерти его соотечественников, включая отца и дядю. И вот пока что он никуда не продвинулся, с таким же успехом мог бы продолжать перевозить свою почту в Англии. Ги с трудом сдерживал себя.