Возврата к старому не будет
Шрифт:
После ухода Молокина восстановить колхоз и попробовать свои силы решил Кочетков, секретарь парторганизации колхоза. Предшественника он ругал на чем свет стоит. Секретарем партийной организации подобрал Аверина, председателя сельского совета, ранее работавшего лесотехником в лесничестве. Первым наставником и советчиком был Сулимов. Он, выступая на пленуме райкома, заявил:
– Колхоз «Венецкий» Кочетков через два года сделает образцовым, самым передовым хозяйством района, а мы ему в этом поможем.
Сулимов обещал помочь сеном, соломой и комбикормами. В связи с реорганизацией областного управления сельского
Если не повезет, то, говорят, одно несчастье сменяется другим. В это время академик Трофим Денисович Лысенко решил пересмотреть всю биологическую науку, создаваемую тысячелетиями. Теорию Вильямса, которую мужики знали за столетия до рождения академика, признали халтурой. Не только клевер, но и все сеяные травы по указанию самого Хрущева перепахали.
К этому прибавилось другое несчастье: 1962 год выдался неурожайным. Грубыми кормами колхоз обеспечился только на 60 процентов, не говоря о зерне. Всему виной стала последняя хрущевская реформа. Сосновский район реорганизовали, вместе с ним еще четыре, и организовали один объединенный сельскохозяйственный Богородский. Райкомы и обкомы разделились на сельскохозяйственные и промышленные.
К этому не хватало еще анархистов, монархистов и социал-демократов. Они бы приумножили неразбериху и внесли свою лепту в разорение государства.
Отсюда с Кочеткова и Аверина никто ничего не спрашивал. Им была предоставлена полная свобода, кроме директивных указаний сколько посеять кукурузы, свеклы, они считались главными культурами, ну и так далее. Молодые руководители колхоза решили отличиться, показать себя. Лучшие земли засеяли кукурузой, план посева значительно перевыполнили. Вопреки их ожиданиям злак не вырос. Отдельные чахлые всходы зарастали сорняками. Кочетков был упрям, все кидал на кукурузу, ее пололи вручную, поливали из бочек. Затратили много сил, а показать было нечего. С кукурузой упустили и лесные сенокосы, не выкосили, еще одно несчастье. Но Кочетков с Авериным все-таки не унывали, новому начальству докладывали, что все хорошо. Руководство укрупненного района к ним не приезжало. Мелкие бывали часто, от них отделывались обедами и водкой. Они, в свою очередь, докладывали то же – все хорошо.
Наступила осень, и снова несчастье: в середине октября выпал снег и не хотел таять. Весь скот пришлось поставить в стойла. Стойловый период удлинился. Специалисты-зоотехники управления сельского хозяйства прислали нормы, что, сколько и как надо скармливать скоту. Эти нормы Кочетков признал за директиву, то есть за основу, и, не думая о последствиях, стали кормить скот. Надеялись на помощь из Богородска, а может быть и с неба. Бухгалтер колхоза Вагин душой болел о животных и знал, что им придется туго. Предупреждал Кочеткова, выступал на каждом правлении колхоза, но Кочетков был упрям, не хотел на голодном пайке, рассчитанном Вагиным, держать скот. Хотел сохранить надои, упитанность и увеличить стадо.
В начале марта бригадиры и заведующие фермами заявили, что кормов больше нет. Начали собирать у колхозников. Кто сколько мог, столько и дал. Взяли все излишки у лесничества, но это была капля
Начался падеж скота, и от фермы крупного рогатого скота и овец остались рожки да ножки. Свиноферму свели к нулю еще осенью по приказу управления сельского хозяйства.
Скрыть такую разруху было невозможно. Партком управления сельского хозяйства послал в колхоз комиссию во главе с заместителем начальника Дуженковым. Дуженков был мужик принципиальный, разобрался в делах колхоза и доложил на бюро парткома истинное положение. Бюро приняло решение снять Кочеткова с работы и передать дело в следственные органы. Наказать его должен был народный суд, а от суда пощады не жди. Аверина освободили от должности секретаря парторганизации колхоза. По желанию он ушел на работу лесотехника в лесничество. Секретарь парткома Хоменко, мужик незлопамятный, поразмыслив головой делового человека, решение положил в сейф, следственным органам не передал. Может быть, он пожалел Кочеткова, или в то время уже распространялись слухи о новой реформе в управлении сельского хозяйства и промышленности, поэтому решил оставить Кочеткова для будущего. Ведь кому-то надо руководить. Кочетков отделался легким испугом и сразу же стал исполнять обязанности секретаря парторганизации колхоза.
Миша Попов в это время работал зональным инструктором парткома. При каждом удобном случае он просился на руководящую работу. Найти хорошего человека на доведенное до ручки хозяйство было трудно, поэтому партком удовлетворил его просьбу. Когда за Мишей закрылась дверь кабинета Хомченко, он сказал:
– Попов колхоза не поднимет, но и добивать-то там, кажется, нечего. Животноводство почти уничтожено, с трудом собирают высеянные семена. Пусть парень тренируется, может чего и получится.
Но Миша знал с чего надо начинать. Он больше всего на свете любил деньги и женщин. Работая инструктором, получал сто рублей, на которые не разгуляешься.
– На бедного человека и женщины с отвращением смотрят, – часто говаривал Миша.
В колхозе было две бортовые автомашины, три трактора «ДТ-54», исправная пилорама «Р-65». С первого дня работы нового председателя застучала пилорама. Трактора хлыстами таскали из леса древесину. Автомашины ежедневно грузились дровами или тесом и везли продавать в город Павлово или безлесный Вачский район. Деньги, вырученные от продажи теса и дров, брал себе, говорил шоферам, что обязательно будут сданы в кассу, а в какую – молчал. От уцелевших чудом двенадцати свиноматок потекли на рынок поросята, а они были дороги – 50–60 рублей каждый.
У Попова деньги появились, и много, нашлись и женщины. Вначале он по старому знакомству ездил ночевать в Лесуново к Тоскиной Клавдии, которую за распутство звали районной, но без денег она никого не принимала. За деньги к ней мог приходить любой старик и даже урод. Один раз с сильного похмелья Миша ехал из Лесуново от Тоскиной. По пути посадил в кабину девушку. Она без стеснения спросила:
– Вы сегодня ночевали у Тоскиной?
– Нет! – смутившись, промычал Миша.
– Как нет! – улыбаясь, сказала девушка. – Ваша автомашина всю ночь стояла у нее под окном. Вы вроде порядочный человек, а на кого размениваетесь.