Возвышение Китая наперекор логике стратегии

Люттвак Эдвард

Лишь обильное освещение этих тривиальных визитов в СМИ сообщает нам о том, что происходит в реальности. Так же, как и при вассальной системе прежних китайских императоров, бесконечные процессии иностранных правителей (чем они колоритнее и разнообразнее, тем лучше) представляются наилучшим доказательством авторитета китайских правителей, отображающим весь блеск их мудрости и доброжелательной щедрости. Именно поэтому многочисленность и экзотическое разнообразие иностранных визитеров куда важнее реальных результатов всех этих встреч: китайское население в целом надо поразить тем, как много важных иностранных гостей проделывают далекий путь в Пекин, чтобы только иметь привилегию встретиться с китайскими руководителями.

Вторым, очень приятным отголоском вассальной системы является обычай преподнесения иностранным гостям подарков-сувениров, чтобы побудить

их приехать снова. Конечно, надо отметить, что в вассальной системе «цзянся» эти гости должны были являться с данью, но можно предположить, что постоянное китайское положительное сальдо в торговле с другими странами, которое лишает их собственной промышленности, вполне сопоставимо с современной разновидностью дани.

Иногда о былой вассальной системе напоминает не только сама ценность подарка, но и процедура его вручения. В качестве современного примера можно вспомнить, что, когда 12 апреля 2011 года, сразу по избрании президентом Бразилии Дилма Русеф прибыла в Пекин с полномасштабным официальным визитом, две китайские авиакомпании объявили о заказе тридцати бразильских региональных самолетов марки Embraer Е-190, зарезервировав право на приобретение еще пяти таких самолетов²⁹. Подобных подарков не смогло бы дать ни американское, ни японское правительство: ни японские, ни американские авиакомпании не встанут послушно в очередь, чтобы купить нужные с дипломатической точки зрения самолеты и объявить об этом точно к дате того или иного визита. Китайцы, без сомнения, надеялись, что бразильцы отплатят им такой же щедростью, а именно не станут протестовать против недооценки китайской валюты, которая, содействуя китайскому экспорту, почти полностью уничтожила легкую промышленность Бразилии. Вместо того чтобы самим производить одежду, барные стулья и массу других товаров, Бразилия сегодня импортирует их из Китая, все больше превращаясь в экспортера сырья, несмотря на Embraer. Но по иронии лишь после визита Русеф Бразилия стала реагировать на недооценку юаня, энергично девальвируя свою собственную валюту. Более того, в качестве ответной меры на массовую закупку китайцами сельскохозяйственных земель, Бразилия (как и Аргентина) приняла новые законы, запрещающие продажу земли иностранцам. Такой реакции не было, когда земли скупали европейцы или американцы.

Китайская система подарков, конечно, сыграла большую роль в проникновении Китая в Африку. Нет ничего дурного в поисках китайцами нефти, добыче ими полезных ископаемых или сельскохозяйственном производстве китайских государственных предприятий в Африке. Они работают примерно так же, как их коллеги из Европы или Америки, применяя практику «ты мне – я тебе», с той лишь разницей, что китайские инвестиции создают меньше рабочих мест, поскольку часто рабочие-китайцы (причем даже неквалифицированные) сами приезжают трудиться в африканские страны.

Однако отличие состоит в том, что инвестициям сопутствует программа приглашения в Китай африканских политиков, ответственных за решения по выдаче и отказу в лицензиях на разведку и добычу сырья.

За последние годы в Пекине торжественно и по всем правилам этикета приняли сотни африканских политиков, одарив их ценными подарками, в том числе в твердой валюте.

В прежние времена неотъемлемая часть вассальной системы состояла в беззаботном привлечении к шелковой элегантности китайского императорского двора даже самых немытых варваров из степей и тундры, если они могли в свою очередь послужить императору, сражаясь против его внешних врагов. Сегодня китайские официальные лица так же неразборчивы в отношении эксцентричности их африканских гостей, из которых мало кого когда-либо приглашали в Великобританию, Францию или США: в этих странах тоже есть свои программы обмена визитами, но они значительно скромнее китайских, менее пышные и невпечатляющие в плане подарков, ограничивающихся тривиальными сувенирами. Неудивительно, что китайская технология гостеприимного обращения с варварами особенно успешна в отношении менее претенциозных гостей, а таковых более чем достаточно.

Что касается самой дани, то в современных условиях она приобретает ценную форму получения правительственных концессий на добычу сырья. Даже если эти концессии предоставляются китайским компаниям-новичкам на тех же условиях, что и уже присутствующим в Африке западным компаниям, это все равно большой успех для китайцев, которые зачастую не могут гарантировать

сохранность окружающей среды или соблюдение достойных условий труда, и которым необязательно привлекать местную рабочую силу, чтобы компенсировать высокие издержки на привлечение иностранных специалистов.

Еще одним эхом вассальной системы, которое можно слышать в отношениях Китая с Африкой, является дипломатия в сфере культуры. Первоначально император добивался покорности своих подданных и почтения данников к его исключительной добродетели, находившей непрестанное выражение в его милости. Современные правители Китая, желая казаться неоконфуцианцами, охотно демонстрируют свой имидж заботливых и милосердных руководителей: как только где-то в Китае происходит стихийное бедствие, заслуживающее внимания премьера Вэнь Цзибао (Wen Jiabao), он немедленно прибывает на место происшествия, специально одетый в неформальную одежду и готовый встретиться с жертвами стихии, похвалить спасателей, и поторопить местных чиновников с оказанием скорейшей помощи пострадавшим.

Во втором ряду результатов такого поведения находится представление о том, что с такими милостивыми правителями в стране должно превалировать благоденствие, так что СМИ обязаны сообщать об этом в соответствующей позитивной манере. Излучающая счастье маоистская пропаганда ушла в небытие, но ее сменили бесконечные истории о прогрессе и движении вперед, которым не препятствуют некоторые общепризнанные трудности.

Это измерение китайской публичной культуры – позитивный тон СМИ, разбавляемый для достоверности некоторыми замечаниями о маленьких недостатках тут и там – очень впечатляет большинство африканских политиков. Господин Самуэль Окуджето-Аблаква, заместитель министра информации Ганы, недавно ясно объяснил, почему так происходит: он похвалил «“Синьхуа”, китайское информационное агентство… [за его] высокий профессионализм в подаче информации о Гане… в отличие от других иностранных СМИ, которые обычно выставляют Гану и другие африканские страны в дурном свете (sic!)»³⁰. Окуджето-Аблаква расточал свои похвалы, когда открывал фотовыставку Синьхуа на факультете лингвистики в Университете Ганы.

Третий отголосок вассальной системы проистекает из еще одной его неотъемлемой характеристики: билатерализма. Допускаются лишь два участника сделки: укрощенный варвар, приносящий дань, и милостивый император, готовый отплатить ему за это ценными подарками. Если же на границе возникали проблемы, то вместо милости дозволялось проявление некоторой жесткости и выговор, или, наоборот, в зависимости от соотношения сил, император мог снизойти до особо ценного подарка. Лишь одна вещь строго не допускалась – объединение вождей сопредельных варварских племен в единую группу. Даже если они и объединялись, император не принимал их вместе: вассальные ритуалы были всегда двусторонними.

Эхо такого поведения Китая отозвалось в вопросе об островах Спратли. Страны АСЕАН, предъявляющие права на отдельные сопредельные с ними острова в Южно-Китайском море, чувствуют угрозу со стороны Китая, который претендует сразу на весь этот архипелаг, хотя он находится далеко от ближайшей китайской территории. На собрании представителей разных стран-членов АСЕАН в июле 2010 года было принято несомненно резонное решение провести многосторонние переговоры с КНР, однако оно вызвало гневную реакцию китайского министра иностранных дел Ян Цзечи, по крайней мере, таково было отчетливое впечатление³¹. Разумеется, изначально установленное неравенство сторон в вассальной системе, прежде всего, отвечает китайским интересам, но в то же время это единственная модель внешнеполитического поведения, которая укоренилась в китайской официальной культуре.

Таким образом, китайский великодержавный аутизм усиливается не только вследствие масштабов страны, но и благодаря негласной презумпции своего исключительного положения и иерархического превосходства, традиционных для международной политики ханьской вассальной системы.

Именно это предположение своего иерархического превосходства сделало китайцев такими сверхчувствительными по отношению к «неравноправным договорам» девятнадцатого века, начиная с Нанкинского договора 1842 года, который навязали династии Цин победившие британцы, и который связывал обязательствами только китайскую сторону. Китайцев возмущало не само неравенство, а то, что теперь в нетрадиционном для них положении более слабой стороны были они сами – ведь раньше император подчинял себе иностранцев, а не наоборот.