Вперед, Команданте
Шрифт:
Эти крестьяне (в подавляющем большинстве, индейцы) относились к жизни и смерти, здоровью и болезни, с полным равнодушием, как к судьбе. Совсем как пациенты лепрозория в Перу тогда, два года назад. Кажется, для них вообще не существовало понятия «завтра» и «вчера» – день прошел, и хорошо, следующий будет таким же. Наверное, они никогда не видели врачей, им было решительно непонятно, зачем их осматривают, дают глотать какие-то пилюли, или колют в руку или иное место острой иглой. Они даже не понимали, что надо обратиться к доктору при недомогании – для них было все просто: если можешь идти работать, иди работать, а если не можешь, тогда лежи в своей хижине, пока не сумеешь встать, или не умрешь; если была пара лишних монет, или излишек продуктов, то могли позвать знахаря, который совершил бы некий шаманский обряд или дал бы амулет. Причем, что было парадоксально, именно плантаторы (не все) были озабочены, чтобы их рабочая сила была более здорова – а крестьян со своих мелких наделов приходилось собирать на обследование с помощью местной власти, деревенского старосты или жандарма. И почти у каждого обнаруживалась какая-то болезнь – и очевидны были причины: хроническое недоедание и непосильный труд. Которые принимались этими крестьянами – как должное!
– Партия бананов сгнила, нас поставили ее перебрать, и мы этим занимались два дня. И сеньор управляющий сказал, что за эти дни нам ничего не положено – так как товар был гнилой.
– За прошлую неделю нам заплатили вполовину. Мы пришли к конторе и спросили, почему. Вышел важный белый человек и объяснил. Мы ничего не поняли – но раз нам было так сказано, значит столько и заработали.
(прим. авт. – оба случая, к сожалению, реальные, хотя из иного места и времени. Фирма в Питере, известная автору, 2019 год – и рабочие-таджики).
Как они относились к реформам Арбенса? Приходится больше работать, расчищать лес – ведь новый надел, это совершенно дикие джунгли. Урожая с которых пока нет – так что приходится идти на поклон к дону Гильермо, это наш лавочник, он в долг дает. Под половину будущего урожая… или даже, половину самого земельного надела, когда его расчистят – это зависело от аппетита означенного «дона». Который иногда был белым – но чаще, таким же индейцем или метисом (несмотря на имя), вовсе не смущенным, что грабит своих же соплеменников и даже односельчан. Хотя, и среди надзирателей на плантациях (именовавшихся «охраной») индейцы были в большинстве – и вовсе не отличались милосердием к таким же, как они.
Забастовки? Условия безопасности труда? А что это такое, сеньор доктор?
– Надеюсь, наши парни не придут слишком рано – сказал мистер Дорси, управляющий одной из плантаций в провинции Исабаль – пока эти смутьяны вырубят лес, который они считают своим. И Компания еще в прибыли останется, хехе!
Однако даже гринго – бывшие в начальствующем персонале плантаций – вовсе не выглядели счастливыми. Считали себя неудачниками, ненавидели эту страну «где правит сумасшедший диктатор-коммунист, а работники тупы и ленивы», и рассматривали свое пребывание здесь не более чем временной ступенькой в карьере. Все они были уверены, что «скоро начнется», и обычно ходили вооруженными. Иные из них (как уже было сказано) даже готовы были оказать миссии содействие – но встречались и такие, которые могли заявить:
– Вы развращаете пеонов своей неуместной заботой. Здоровье рабочей силы – было бы важно в цивилизованной стране. Ну а тут, человеческий материал вовсе не является ценным ресурсом, об экономии которого приходится беспокоиться. А вот о возможных беспорядках приходится думать – мне, а не вам, после вашего отъезда. Потому – давайте ваши таблетки и проваливайте: вам тут не рады!
Согласно статистическому справочнику, валовой внутренний продукт Гватемалы почти вдвое превосходил Коста-Рику. Однако на девять десятых он шел в карман «Юнайдед фрут» и ей подобных – а простым гватемальцам доставались лишь крохи, вместе с тяжким трудом и болезнями. Три миллиона населения – «если все эти три миллиона возьмут оружие и скажут нет» – да из этих трех, двум с половиной глубоко безразличны президент Арбенс, революция, коммунизм и гринго! И чтобы надеяться на победу, когда с севера не так далеко Соединенные Штаты, могущие послать сюда стотысячный Корпус Морской Пехоты, а совсем рядом их верный пес Сомоса, только и ждущий команды «фас» – надо быть неисправимым идеалистом.
– Дон Педро, вы дьявол!
– Всего лишь деловой человек, привыкший играть наверняка, не полагаясь на риск. Ну и как вы сейчас оцениваете перспективы гватемальской революции?
– Но президент Арбенс… он на что рассчитывает?
– Арбенс? Наивный идеалист, севший играть с прожженым шулером в надежде на правила, а еще на поддержку публики. Старающийся не замечать, что у шулера в кармане взведенный кольт, а рядом уже разминают кулаки нанятые громилы, а большинству зрителей на справедливость глубоко плевать. Забывший, что президент должен быть прежде всего политиком – а уж после, высокие идеи. Что ж, если у него хватит ума вовремя отречься и уехать в изгнание – может быть, останется жив.
Они снова собрались в «Сервантесе» – наступил май, начало сезона дождей. Когда дороги в Гватемале (вовсе не автострады) превращаются в грязь, по которой с трудом можно проехать. Столица не изменилась (на взгляд Эрнесто) – все то же тревожное ожидание грозы, готовой разразиться. Дождь, часто очень сильный, начинался обычно после полудня, и длился до двух-трех часов, по улицам бежали бурные ручьи – а после снова светило солнце. И пели в ветвях беззаботные птички – как их называла Ильда, тесонтле?
– Мне страшно – Ильда оглядывалась по сторонам, держа над головой зонт – неужели завтра нас будут бомбить? Такую красоту – как Токио или Дрезден? Мой босс вчера улетел в Майами – сказав, что вернется не раньше чем через три месяца. И другие, из нашего министерства – стараются сбежать, кто куда может, лишь бы из Гватемалы. Я слышала от знакомых, что в других министерствах то же самое – почти трети сотрудников нет на месте. Все спорят, что сказал американский посол нашему президенту на этот раз. Мой друг Хесус – о, нет, у нас с ним не было ничего такого, просто иногда пьем кофе после работы – он работает в фирме гринго, и рассказывал мне страшные вещи. Что когда на город налетают тысячи американских «сверхкрепостей», то меркнет солнце, а бомбы падают как дождь. И ничья храбрость не будет иметь значения – под смертью с небес, как божьим гневом. «Демократия», это дешевый листок, который у нас иронично называют «Голосом США», прямо пишет – «искренне жалко простых гватемальцев, которые неизбежно пострадают при усмирении взбесившегося коммунистического диктатора». И уверяет, что для Гватемалы лучшим выходом будет, если Арбенс уйдет сам – «до того, как мировое сообщество вынуждено будет пойти на крайние меры». У Хесуса босс был большой шишкой в ВВС США в ту войну, имеет медали за бомбежки Германии и Японии. И вроде бы, он проболтался – что «атомные бомбы надо испытывать – и чем делать это на полигонах, проще спалить к чертям эту коммунистическую страну». Господи, в прошлом году они будто бы «случайно» уронили атомную бомбу на Париж, чтобы запугать французов. Та бомба не взорвалась – но над нашей страной гринго не будут столь щепетильны! Мне страшно, Эрнесто – вдруг завтра прилетят самолеты, и ничего этого не станет, и нас не станет? За что нас собираются убивать – в чем мы провинились?
– Не решатся – ответил Эрнесто – выставят себя перед всем миром, как бандита с большой дороги. Кроме того, гринго все торгаши и любят считать свои доллары – а здесь еще много владений «Юнайдет фрут» и прочих. А ведь у них принцип «американская собственность пострадать не должна». Скорее, Арбенса просто свергнут. А весь шум о вторжении – для нагнетания обстановки.
– Мне бы твое спокойствие – сказала Ильда – милый… Мой герой!
Она впервые назвала его так – прежде, вела себя с ним, исключительно как с другом. Но Эрнесто помнил слова Дона Педро. Пожалуй, Ильда могла быть отличной женой – для того, кто решил бы осесть на одном месте, тихом и спокойном, вроде провинции Никоя в Коста-Рике. Помогать людям, строить свой дом, растить детей, прожить долгую, счастливую… и скучную жизнь. Может, будь Эрнесто постарше, этот путь был бы и приемлем. А пока – Дон Педро намекал, что Гватемала не более чем этап, и главное будет дальше, и не здесь.
– Прости, Ильда – ответил он – но я не твой герой. Скоро я уйду – а ты останешься. Найди себе кого-нибудь вроде Рохо или Феррера.
И сразу почувствовал, как на душе стало легче. Будто сбросил ненужный груз.
Ильда ничего не ответила – лишь молча повернулась, и ушла, под своим большим зонтом, как под крышей. А Эрнесто остался стоять под дождем. Посмотрел вслед, и зашагал к «Сервантесу».
Ретроспектива. Гватемала (столица Гватемалы). 19 мая 1954. Посол США Джон Перифуа и некий бизнесмен с испанским паспортом.