Вперед, на Запад!
Шрифт:
Утром они увидели большой корабль, который ночью прошел мимо них в противоположном направлении и теперь был на расстоянии добрых десяти миль к востоку. Иео уговаривал вернуться и атаковать его, но Франк и Эмиас не согласились, так как это еще на день задержало бы их вдали от Ла-Гвайры. И они продолжали свой путь на запад. Около полудня к ним подошло качающееся каноэ под огромным треугольным парусом. Когда лодка подошла ближе, англичане обнаружили в ней двух индейцев.
— Металл не тонет в этих водах, видишь, — заявил Карри, — вот новое чудо для тебя, Франк.
— Объясни, — промолвил Франк, который готов был проглотить любое новое чудо.
— Как
— Я уже давно понял, Билль, что это за смелые создания, так бесстрашно плывущие борт о борт с нами.
— Я подозреваю — они приняли нас за испанцев и хотят продать нам орехи какао. Видишь, их каноэ полно плодов.
— Окликни их, Иео, — сказал Эмиас, — ты прекрасно говоришь по-испански, а я хочу потолковать с одним из них.
Иео исполнил просьбу. Каноэ бесшумно плыло борт о борт с кораблем, спустив свой парус; тем временем великолепный индеец, как кошка, вскарабкался на борт. В нем было полных шесть футов роста, и держался он смело и грациозно. Он посмотрел вокруг с улыбкой, показывая свои белые зубы; но тотчас же его поведение изменилось, и, прыгнув в сторону, он крикнул своему товарищу по-испански:
— Измена! Не испанцы! — и хотел броситься за борт, но дюжина сильных молодцов схватила его прежде, чем он успел это сделать.
Нелегко было держать индейца, так он был силен и так скользки были его обнаженные члены. Между тем Эмиас одновременно уговаривал матросов не обижать индейца, а индейца — успокоиться, так как ему не причинят никакого вреда. После пятиминутной борьбы чужестранец подчинился.
— Не надо вязать его. Оставьте его на свободе и окружите его кольцом. Теперь, мой друг, вот тебе доллар. [123]
Глаза индейца блеснули, и он взял монету.
— Я хочу от тебя, во-первых, чтобы ты сказал мне, какие корабли стоят в Ла-Гвайре, во-вторых, чтобы ты сопровождал меня туда и указал мне дом губернатора и таможню.
123
Доллар — в те времена название, которым обозначали как английскую монету шиллинг, так и испанскую — осьмерик или пиастр.
Индеец положил монету на палубу и посмотрел Эмиасу в глаза.
— Нет, сеньор, я — свободный человек, и я ничего не скажу врагам.
Ропот поднялся среди той части матросов, которая поняла его; и многие стали намекать, что веревка вокруг головы или щепка между пальцев [124] быстро вытянули бы из него нужные сведения.
— Нет, — сказал Эмиас. — Он храбрый и верный человек, и я буду с ним обращаться так, как он заслуживает. Скажи мне, храбрый малый, как ты узнал в нас врагов?
124
Пытки в те времена были обычным средством допроса.
Индеец с лукавой улыбкой указал на полдюжины различных предметов, каждый раз приговаривая: — Не испанский.
— Хорошо, так что ж из этого?
— Никто, кроме испанцев, не имеет права плавать в этих морях.
Эмиас рассмеялся.
— Так ты, выходит, храбрый парень. Подыми мой доллар и ступай с миром. Пропустите его, молодцы. Мы узнаем то, что нам нужно, и без твоей помощи.
Индеец медлил, недоверчивый и изумленный.
— Прыгай за борт, — молвил Эмиас. — Разве ты не знаешь, где мы?
— Доблестный сеньор, — начал индеец протяжно и торжественно по обычаю своего народа (когда они дают себе труд говорить), — я был обманут. Я слыхал, что вы, еретики, жарите и едите всех верных католиков, таких, как мы, и что у всех ваших патеров есть хвосты.
— Подавись ты, бездельник, — пропищал Джек Браймблекомб. — Разве у меня есть хвост? Смотри!
— Кто знает? — протянул в нос индеец.
— Откуда ты знаешь, что мы еретики? — спросил Эмиас.
— Гм!.. Но в благодарность за вашу доброту я хочу предупредить вас: не ходите в Ла-Гвайру. Там стоят военные корабли, которые ждут вас. Более того, правитель дон Гузман только вчера отплыл на восток искать вас. Я очень удивляюсь, что вы его не встретили.
— Искать нас! Ждут нас! — воскликнул Карри. — Быть не может, ложь! Эмиас, он надувает нас, чтобы отпугнуть.
— Дон Гузман выехал только вчера искать нас? Ты уверен, что говоришь правду?
— Клянусь жизнью, сеньор, и с ним еще корабль, за который я и принял ваш.
Эмиас взволновался. Значит, это и был корабль, который они пропустили!
— Дурак! Быть так близко к врагу и проспать такой удобный случай!
Но раскаиваться было слишком поздно, и сверх того сообщение индейца могло быть ложным.
— Ступай, — сказал Эмиас, и индеец прыгнул за борт в каноэ, заставив весь экипаж удивляться его смелости.
Так они плыли вперед на запад под сенью огромной северной стены — высочайшей скалы на земле, камня в семь тысяч футов, отделенного от моря лишь узкой полосой яркой зелени. Там и сям клочок сахарного тростника или пучок какаовых деревьев, растущих у самой воды, напоминали им, что они в тропиках. Но наверху все было дико, сурово и голо, как в каком-нибудь альпийском ущелье.
— Среди этих гор, три тысячи футов над нашими головами, — сказал штурман Дрью, — лежит Сант-Яго де-Леон [125] , большой город, который основан испанцами пятнадцать лет тому назад.
125
Сант-Яго де-Леон — это может быть город в Испании (провинция Леон), в Гватемале, в Мексике (королевство Новый Леон) и т. д.
— Это богатое место? — спросил Карри.
— Говорят, очень.
— Это доступное место? — спросил Эмиас.
— Там нет никаких укреплений. Испанцы говорят, что сама природа создала вокруг него такие хорошие стены, что людям незачем больше стараться.
— Не знаю, — промолвил Эмиас. — Как вы думаете, молодцы, осилите вы эти горы?
— Они немного выше, чем пик Харти [126] , сэр, но это главным образом зависит от того, что за ними.
Последний поворот, и вот перед ними то место, ради которого они плыли тысячи миль. Открылась гавань, защищенная батареями, а за нею небольшой город — Ла-Гвайра.
126
Пик Харти — высшая точка Корнуэльских гор.