Вперед в прошлое 7
Шрифт:
В кухне я брякнулся на табурет, плеснул воды из чайника и выпил залпом. Вот так номер! И что теперь делать? Тетке-то неловко. Она хоть немного одетая, а могло быть хуже, и поза могла быть более фривольной.
Что бы я ни сделал, это только усугубит ситуацию.
Царевна-лягушка… нет, лягушка-королевна… лягушка-шальная-императрица решила за меня. Одевшись, она просто выскользнула из комнаты, не попрощавшись.
Как хоть ее зовут? Вдруг она у него не одна? Я представил, как это выглядело со стороны: голая бабища кидается на зазевавшегося подростка, как паучиха — на жертву,
Хохотал так, что упал с табурета на пол, притянул колени к животу и корчился в конвульсиях.
Насмеяться мне не дал тревожно зазвонивший телефон. Я снял трубку и выдохнул:
— Да!
Это была мама, говорила она назидательно-печальным тоном:
— Павлик, как ты мог!
— Я по-другому не мог, ма, — ответил я, враз успокаиваясь.
— Никому ничего не сказал, сбежал, как вор!
— Кроме меня, некому помочь деду. Да и ты меня все равно бы не отпустила, только психовала бы зря.
— Ты — несовершеннолетний! — ринулась в атаку она. — И пока ты находишься на моем иждивении, должен делать, как говорят!
— Про иждивение подробнее, пожалуйста, — осадил ее я и подумал, как же удобно пользоваться шаблонами, ничего придумывать не надо: подросток-иждивение-обязан, только конкретно в этой цепочке связующее звено — слабое. Точнее, его вообще нет.
— Я чуть не поседела, когда узнала, что ты сейчас в Москве! Там беспорядки! Как ты можешь так с нами поступать? Все волнуются, не спят…
Ага, сообразила, что ляпнула не то и теперь пытается давить на жалось. Не со зла, а потому что иначе картина мира рушится.
— Слушай меня, — рявкнул я. — Прекрати манипуляции! Как ты смогла убедиться летом, я веду себя, как взрослый, и не пропаду, это ты скорее в Москве пропадешь. Что касается остального… Деду нужна помощь, он в гипсе и не может себя обслуживать. Потому я останусь здесь столько, сколько потребуется и вернусь, как только дед начнет себя обслуживать. Все, разговор исчерпан. Мне нужно поговорить с Борей или Наташей, они рядом?
— Нет, я у мамы. Павлик, ты должен быть дома, понимаешь? Тебе четырнадцать лет!
— Мама, я буду там, где нужна моя помощь. Давай бабушку или Алексея. Он там?
— Нет. Как же он мне надоел! — Голос мамы стал взволнованным, воцарилось молчание, но она продолжила скороговоркой, будто вспомнила какую-то незначительную деталь: — Нам акции на работе дают. Десять штук за один ваучер.
— На нас же тоже ваучеры давали? Вот на все и бери! И не забудь сказать мне, когда их будет перекупать начальство, чтобы опередить их. И да, готовься, что зарплату начнут задерживать.
— Почему? — удивилась мама.
— Потом объясню. Дай бабушку. И за меня не беспокойся, я самостоятельная боевая единица.
— Не беспокойся, как же, — проворчала мама, но как-то неубедительно, и я понял, что не очень-то она за меня переживает, знает, что положено ругать детей за непослушание, вот и несет повинность.
Забери меня дед на попечение — не сильно расстроится.
Бабушка сказала, что ей звонил Илья, денег просил от моего имени, я попросил выделить ему десять тысяч. Потом она отчиталась, что все по плану, Каналья еще не пришел, будет через час, поинтересовалась здоровьем деда и что там в Москве, я рассказал, как есть, попытался успокоить, что революции не будет, но ее такой расклад не устроил, как и все сторонники подобных «революций», она была согласна потерпеть пару лет разрухи, чтобы нам жилось хорошо. Однако меня просила в гущу событий не лезть. На том и распрощались, и я сразу же набрал Илью.
Очень хотелось поделиться приключением и поржать с лягушки-императрицы, я уже почти начал, но вдруг осознал, что не имею права разглашать личную историю деда, которую он вряд ли захотел бы предавать общественности, это уронило бы его авторитет. Я и ему не скажу, что приходила любовница, пусть сама говорит. Скорее всего, не скажет, у нее кольцо на пальце, дед — не любовь всей жизни, а так, интрижка на стороне.
Илья доложил, что в школе все было спокойно: дрэк директорствовал, Джусиху у нас заменили на Веру Ивановну а у «вэшек» оставили, Инна в школу так и не пришла, и неизвестно, что с ней — Лихолетова молчит, как рыба об лед. Как я и просил, Илья звонил бабушке, но она пообещала выделить десять тысяч для сирот, только если я скажу «да». Естественно, мое согласие она получила.
Я попросил в субботу поддержать Рамиля на соревнованиях по боксу, предупредил, что возможно несправедливое судейство и посоветовал прихватить с собой физрука и кого-нибудь из учителей — есть шанс, что организаторы побоятся беспредельничать. Вспомнил Игоря из интерната, просил поддержать и его и передать ему от меня привет.
Поговорив со всеми, я включил телек.
Было все то же самое: в 17.00 собрался митинг на площади Восстания, но был разогнан с помощью техники, отсекающей людей по группам. Но ничего страшного, «собралось не более тысячи человек». Интересно, проельцинские СМИ давали себе отчет, что вот это «не более тысячи» — не «ничего страшного», такая информация срабатывала на сторонниках дома Советов примерна так: «Наших мало, наших бьют! Меня там не хватает».
По радио сказали, что на выходе из Баррикадной и на другой стороне улицы стояли цепи ОМОНа, и стоило собраться группе людей, ее тотчас разгоняли.
До десяти вечера я держал руку на пульсе событий и, сообразив, что сегодня точно ничего не начнется, лег спать, ведь завтра ответственный день — мне предстояло забрать товар, который передадут на два дня торговли, а это баулы килограммов сорок. Ничего, как-нибудь дотащу, если сильно много будет, половину оставлю в камере хранения и заберу позже.
Черт, хотел же еще деду в больницу плов передать! Если хлынет ливень, ненадолго сверну торговлю и метнусь к нему. Помимо вопроса, как дотащить, остается открытый вопрос с ментами, позволят ли они мне торговать? Дед им платил две тысячи. Если пристанут, придется раскошелиться. Но, надеюсь, их не будет, ведь все сейчас в центре разгоняют митинг.
И само собой вытекает третье: если все менты там, этим попытаются воспользоваться деклассированные элементы. Наверняка под шумок возрастет процент краж и грабежей.