Вперед в прошлое!
Шрифт:
Илюха открыл рот. Закрыл.
— Ну, как знаешь. Что бы ни случилось, я всегда за тебя.
Я спрятал банку в сумку. Родители взращивали во мне гордость: не проси никогда и ничего, не части в гости в Илье и не вздумай у него есть — подумают, что ты побираешься и мы голодаем.
На самом деле они боятся, как бы чего о них не подумали, какой позор для семьи! Надо держать лицо, хотя в поселке и так все про всех знают.
А по дороге домой я прокручивал грядущий диалог с любовницей отца. Это, конечно, не мое дело, он
Глава 6
Черная метка
Едва я переступил порог квартиры, как ко мне кинулся Борис, вернувшийся из школы. Запрыгал вокруг восторженным щенком.
— Пашка, глянь, я «киссов» нарисовал. Только тушью. Нормально?
Он с благоговением Пигмалиона указал на плакат, нарисованный на куске обоев и расстеленный на столе, откуда смотрели четыре разукрашенных рокера, а Джин Симмонс вывалил язык. Это была отличная серьезная работа. Пропорции лиц немного нарушены, но такие мелочи заметит только профи.
И ведь Борька мелкий совсем, ему тринадцать лет будет только в ноябре!
— Ваще-е-е, — протянул я восторженно. — Талантище! И то, что они черно-белые — в самый раз. Как живые, блин! — Я позвал сестру. — Натка! Глянь, как классно!
Сестра вышла из кухни, склонилась над столом, надула пузырь жвачки.
— Круто! А мне Джона бон Джови нарисуешь? Или Мадонну? Только в тетрадке!
Борька прищурился и озвучил цену:
— Сто рублей!
— Ты не офигел, братишка? — возмутилась Наташка. — Куркуль!
— Ладно, пятьдесят, — слишком быстро срезал цену Борька.
— Вот попросишь с математикой помочь, я тебе это припомню, — проворчала она.
Наташку мама готовила в медучилище. Сытенькая, в тепле — что еще надо для счастья? Но главное —никаких вложений: училище в городе, девушке не надо будет жить в общаге, куда нужно отсылать деньги на еду. Артистичная и общительная Натка любила танцевать и тайно мечтала о театральном. Думаю, у нее получилось бы… нет, у нее — получится. Теперь так точно.
— Плакат дороже стоит, — сказал я.
Наташка кивком пригласила меня в кухню. Я еще немного похвалил Борьку, и он засел за бон Джови.
— Жрать будешь? — спросила сестра, достала скомканный листок из кармана и протянула мне.
— Это надо съесть, — ответил я, разворачивая листок.
Там был адрес: улица, номер дома, квартира. Насколько я помнил, это двухэтажные дома на выезде из поселка, примерно в трех километрах от нас и в двух — от школы.
— Нет, сперва надо прочитать.
— Это что? — спросил я.
— Лялина там живет, — ответила Наташа, поставила блевунчик на плиту, включила газ.
— Как ты узнала? — Я уселся за стол, потому что двоим стоячим в нашей кухне тесно.
— Неважно, — отмахнулась она. — Сложно, что ли?
— Держи, — я вытащил из сумки банку кофе. — Это тебе.
Улыбаясь, Наташка разглядывала трофей, ее глаза блестели.
— Круто! Ну ты заморочился! Давай заварим?! — Она поставила на газ еще и пузатый чайник с черными языками нагара, тянущимися к макам, спохватилась: — А если мать спросит, откуда это?
— Скажу, что контрольную однокласснику решил. Не парься, у нас есть мажоры. Райко, например.
— Кто есть? Чет не поняла.
— Богатенькие Буратины.
— А-а. Ну а у самого это откуда?
— Тебе какая разница. Достал — и молодец.
Подумав немного, она спрятала банку в сумку.
— Не отдам. Это я заработала. Отец выпьет, и нам ничего не достанется.
Читать лекцию о крысятничестве я не стал, потому что в нашей семье это очень даже практикуется отцом. Я смотрел на адрес и убеждался, что да, это либо в одном из старых двухэтажных домов, либо в общежитии через дорогу от них. Придется идти разговаривать, чего уж теперь.
— Ты любишь отца? — спросил я у Наташки, разливающей по чашкам кипяток, и продолжил: — Хочешь, чтобы он с нами жил?
Сестра передернула плечами.
— Подольше бы он на своей ыбалке был. — Наташка поставила напротив меня чашку. — Что вылупился? Не люблю я его.
— Я бы на гитару пошел, если бы он нас бросил, — сказал я. — Ты — на танцы, Борька— в художку. Помнишь, как батя зимой мою гитару расхреначил?
Он, видите ли, считал, что я трачу время на ерунду. До сих пор обида осталась, я на эту гитару полгода копил. Обдирал летом придорожные вишни и возил на рынок…
Копил… Черт! А родители на новый телевизор копят, и эти деньги летом сгорят. Кажется, в августе денежная реформа и неразбериха, с ней связанная. Толком и не помню, что тогда было и когда именно. Помню лишь, что отец пытался обменять старые деньги на новые, на это выделялось что-то около недели, но никто не успевал. Старыми деньгами было не расплатиться, их отказывались брать, доллары на них не меняли. Потом, когда в правительстве поняли, что получилось не лучше, а как всегда (по-моему, именно денежная реформа родила это выражение), старые деньги вернули, и они довольно долго были в ходу…
Я улыбнулся. Кажется, стало ясно, как получить стартовый капитал, но для этого нужны доллары, и побольше.
Надо попытаться уговорить мать обменять рубли на доллары, у нее, как сейчас помню, целых 33000, это… Какой сейчас курс? Никак не узнать, в нашей глуши, ясное дело, обменника нет. Когда родители спохватились, говорили вроде о тридцати долларах, если по курсу, но купить валюту так и не смогли. Боясь, что деньги сгорят, набрали посуды.
Сегодня точно идти к Лялиным не следует, потому что отец будет там, и случится конфуз. Вот когда он вернется с работы и появится у нас, тогда и Анечка вернется домой, и будет можно.