Впереди — Днепр!
Шрифт:
«Справится, несомненно справится, — закончив разговор, думал он о Черноярове… — Урок для него был весьма серьезный. И хорошо, что о его назначении попросил сам Поветкин».
Когда первая атака фашистских танков была отбита и на застланном дымом поле перед позициями остались только жирно полыхавшие костры, Бондарь приподнялся из окопа и, разминая затекшие ноги, прошел в соседний окоп. Там, у замаскированного полынью пулемета, сидел Дробышев с двумя своими пулеметчиками — Гаркушей и Тамаевым. Между ними стоял котелок, и они все трое, поочередно
Увидев Бондаря, они хотели было встать, но он движением руки остановил их и, обращаясь к Дробышеву, спросил:
— Как у вас, все в порядке?
— Так точно, — с готовностью ответил Дробышев и, видимо, считая, что сказанного недостаточно, добавил:
— Все люди на местах, раненых и убитых нет, пулеметы целы.
— Товарищ майор, вас командир полка к телефону, — догнав Бондаря, просипел к удивлению всех простудившийся в такую жару телефонист.
Бондарь всегда, бросая все, стремглав бежал на вызовы командира полка, но сейчас ему не хотелось уходить от пулеметчиков и он неторопливо пошел в свой окоп.
Поветкин расспросил о положении в батальоне, о противнике, посоветовал сменить огневые позиции пулеметов, которые больше других вели огонь и в заключение вдруг мягко, с какой-то неожиданной радостью в голосе спросил:
— Где Чернояров?
— Здесь, недалеко от меня, — ответил Бондарь, недоумевая, чем вызваны изменения в голосе командира полка.
— Пошлите за ним, — сказал Поветкин и уже совсем другим тоном продолжал:
— Чернояров назначен командиром первого батальона. Пулеметной ротой пусть командует Дробышев.
— Командиром первого батальона?! Замечательно! — не выдержав, воскликнул Бондарь.
— Да, это очень хорошо. Как, Дробышев справится?
— Несомненно, — ответил Бондарь и со вздохом добавил, — к тому же пулеметов-то в роте всего четыре.
— Разрешите? — хрипло прогудел над Бондарем бас Черноярова.
— Пожалуйста, Михаил Михайлович, вас командир полка, — подал Бондарь трубку Черноярову.
— Слушаю, — присев на корточки, заговорил Чернояров.
Глядя на его, как и у всех в эти дни, серое с синью под глазами, лицо, Бондарь ожидал, что он смутится или обрадуется своему назначению комбатом, но Чернояров спокойно выслушал Поветкина, своим обычным басом невозмутимо повторяя:
— Ясно. Понимаю. Будет сделано. Так точно. Сейчас же.
Только когда, поговорив с Поветкиным, Чернояров встал, суровые глаза его повлажнели и лицо словно просветлело.
— Поздравляю, Михаил Михайлович, — сжал его руку Бондарь, — от всего сердца.
— Спасибо, Федор Логинович, — дрогнувшим голосом ответил Чернояров, — спасибо за душевное отношение в это… в это… в это горькое для меня время, — нашел он наконец нужные слова. — Я всегда это чувствовал и это… это… Это очень мне помогло.
Он смолк, силясь еще сказать что-то, беззвучно пожевал губами и, вдруг улыбнувшись по-детски искренне и просто, совсем не своим, тоненьким голоском, сказал:
— Как замечательно все! Вот расколотим фрицев, и такой праздник закатим. Правда? Ну, разрешите пойти передать все Дробышеву и — на свое место, — опять твердо и решительно сказал Чернояров.
— Да что передавать, он
— Нет, — возразил Чернояров, — я хочу с пулеметчиками проститься. Мы же столько вместе пережили.
Проводив Черноярова, Бондарь почувствовал удивительную легкость. Он привалился на бруствер окопа и всмотрелся в истоптанное ржаное поле впереди. Уцелевшие пятна высокой, склонившей колосья ржи нежно переливались зеленовато-золотистыми отсветами, резким контрастом выделяясь среди развороченной взрывами опаленной земли. Казалось, сама жизнь неудержимо рвется из этих, чудом уцелевших картин столь милой сердцу простой, самой обыкновенной ржи. Особенно мил и привлекателен был ближний кусок уцелевшего поля, со всех сторон стиснутый черными пятнами воронок. Бондарю хотелось пойти туда, лечь среди стеблей на спину и, вдыхая нежный аромат, бездумно смотреть на плывшие по небу перистые облака. Искушение было так сильно, что Бондарь приподнялся и чуть было не вышел из окопа.
«Что ты, как мальчишка», — сердито одернул он самого себя и весь сжался, услышав нараставший вой снарядов. Долгий опыт войны подсказал ему, что эти снаряды летят не правее, не левее, а именно туда, где сидел он сам. Инстинктивно пригнувшись, он хотел было перебежать в соседний окоп, но над землей пронеслась волна горячего воздуха, и страшный грохот погасил сознание. Он не помнил, сколько продолжалось это небытие, и когда, опомнясь, привстал, впереди, на месте живительной куртины ржи, дымились черные язвы воронок.
— Товарищ майор, — сквозь нестерпимый звон в ушах, услышал он испуганный голос Дробышева, — вас ничего, не задело?
— Вроде, не задело, — ответил Бондарь, глядя на обугленные воронки.
Снаряды и мины рвались все учащеннее и гуще. Бондарь силился рассмотреть позиции своих рот и не мог: совсем рядом ахавшие взрывы заставляли его то и дело нырять в окоп.
— Идут, товарищ майор, — как из-под земли донесся до Бондаря голос стоявшего совсем рядом Дробышева.
Бондарь рывком высунулся из окопа и замер. От совхоза «Комсомолец» широченной стеной с промежутками всего в несколько метров между машинами, на ходу стреляя из пушек и пулеметов, ползли «тигры». Впереди них, расчищая дорогу, клокотала, передвигаясь к совхозу «Октябрьский», сплошная волна огня и дыма. Метрах в двухстах за «тиграми» так же почти сплошной стеной двигались средние танки и позади них мелькали каски пехотинцев в кузовах бронетранспортеров.
«Все раздавят, ничего не уцелеет», — невольно подумал Бондарь, определив, что лавина огня и стальных громадин захватила часть и его батальона. Фланговые «тигры» были так близко, что Бондарь отчетливо видел масляные потеки на их грязных бортах. Стоявшая позади наша противотанковая батарея уже била по крайним «тиграм», но они, словно заколдованные, не снижая скорости, невредимо шли и шли. В первое мгновение Бондарю показалось, что в атаку шли одновременно не десятки, не сотни, а тысячи танков. И в это же мгновение Бондарь почувствовал страшную тяжесть во всем теле и неодолимое желание врасти в землю. Только собрав все силы, он с огромным трудом выпрямился, крикнул Дробышеву «Огонь по бронетранспортерам!» и побежал к артиллеристам.