Врач от бога
Шрифт:
Зато в спальне имеется королевских размеров кровать, а на противоположной стене висит огромная плазменная панель – что еще нужно человеку, чтобы расслабиться после тяжелого трудового дня? Во всяком случае, Шилову вполне достаточно этого.
Олег отсутствовал минут десять, и я уже вознамерилась отправиться за ним, когда он возник на пороге комнаты, держа в руках книгу.
– Еле нашел! – радостно объявил он. – Забыл, в какую сумку положил, представляешь?
– Очень даже представляю! – пробурчала я. – Тебе нужен книжный шкаф – и не только…
– Кончай зудеть, – подтолкнул меня локтем в бок Шилов, снова плюхаясь рядом. – Вот, смотри, – и он сунул книгу мне в руки.
– «Без лица», – прочла я надпись на обложке. – Звучит как название триллера.
– Это не триллер, – прервал меня Олег. – Читай фамилию автора.
– «Лицкявичус»… Что, тот самый? Он что, писатель?
– И писатель – тоже, – подтвердил Шилов. – Но в первую очередь он врач, челюстно-лицевой хирург, если быть до конца точным. Эта его книга – первая. Она о том, что он видел на войне и как делал там операции солдатам и офицерам. Там есть фотографии типа «до и после» – просто жуть!
– На войне? – удивилась я.
– Ну да, – кивнул Олег. – Он побывал практически во всех горячих точках и только несколько лет назад, насколько я слышал, осел в Центре реконструкционной хирургии. К нему стоят очереди на годы вперед. Еще он читает лекции в Военно-медицинской академии, которую, собственно, и заканчивал. А книжку ты почитай – настоящий бестселлер, честное слово! Если понравится, у меня и другие есть.
Я искоса взглянула на лицо Олега. Странно, он говорил об успехах другого человека без малейшего оттенка зависти! Шилов, кажется, был совершенно искренним в своих хвалебных оценках.
Я начала читать. К счастью, мы с Олегом оба книгочеи и, как выяснилось, можем читать каждый свою книгу, находясь в одной комнате, одновременно получая удовольствие и от процесса чтения, и от близости друг друга. Не знаю, как назвать это произведение – мемуарами или романом, но я, надо сказать, здорово увлеклась! Язык у автора оказался легким и в то же время образным – такая редкость для врачей, и особенно – врачей-хирургов, которые, как правило, редко умеют хорошо говорить. Лицкявичус писал в основном о медицине, разумеется, делая акцент на самых тяжелых случаях из собственной практики, но не мог избежать и описания ужасов войны, храбрости солдат и офицеров, рассказа об атмосфере дружбы и взаимовыручки, царящей там, где, кажется, сами эти понятия должны терять всякий смысл. Фотографии в приложении выглядели действительно страшно: люди с развороченными разрывными пулями и снарядами лицами, без челюстей, носов, лбов. А рядом – те же люди, но уже не вызывающие ужаса, – после того как над ними поработали умелые руки врача. Это выглядело настоящим чудом. И я подумала: как здорово, что находятся хирурги, которые могут, словно волшебники, исправить и ошибки природы, и результат насилия человека над человеком!
В больнице я всегда – как рыба в воде. Пожалуй, не существует другого места, где я чувствую себя более естественно, чем в этих длинных коридорах. Ощущение собственной значимости всегда представляло для меня важность, и осознание того, что я помогаю людям, приносит мне удовлетворение и радость. Наверное, мой вклад не столь важен, как у хирургов, но благодаря мне, по крайней мере, пациенты не ощущают боли, а это, в свою очередь, помогает им исцелиться не меньше, чем скальпель в умелых руках. Во всяком случае, мне приятно так думать.
На следующий день ожидалось удаление доброкачественной опухоли на гастроэнтерологии, и необходимо было побеседовать с пациентом. Закончив, я возвращалась в свое отделение, но в коридоре лицом к лицу столкнулась с пожилой женщиной, чье лицо показалось смутно знакомым.
– Агния? – дрожащим голосом проговорила женщина, схватив меня за рукав.
И тут я узнала ее – и не поверила своим глазам.
– Елена Исааковна? – пробормотала я, внимательно разглядывая ту, которая всегда казалась мне образчиком моды и элегантности. Боже, как она изменилась! Конечно, годы никого не красят, но, по моим расчетам, Елене Исааковне Коганер сейчас должно быть не более шестидесяти пяти! Эта женщина была матерью моей одноклассницы Лиды
В начальной школе мы с Лидой не дружили. Несмотря на близость Елены Исааковны к руководству школы, во главе которой стояла моя мама, с ее дочерью у меня было мало общего. Сошлись мы, как ни странно, на почве химии. Случилось это в девятом классе, когда предмет стали преподавать на серьезном уровне. Я всегда любила химию, но особенно увлеклась, когда у нас появилась новая учительница, Ирина Ивановна Назаренко. По-настоящему увлеченный своим делом педагог, она какими-то невероятными способами доставала необходимые реактивы – в эпоху тотального дефицита! – и устраивала нам наисерьезнейшие лабораторные работы, во время которых каждый мог попробовать реакцию «на вкус», а не просто прочитать о ней сухим языком учебника. На этих лабораторных Лида всегда оказывалась в паре со мной – наверное, потому, что нам обеим нравилось экспериментировать. Лида и я начали общаться и только удивлялись, почему раньше нам казалось, будто у нас нет ничего общего.
Мы обе решили, что по окончании школы будем поступать в Первый мед, но Лиде, в отличие от меня, беспокоиться не приходилось: ее отец, Владимир Лазаревич Коганер, занимал высокий пост в каком-то банке, и перед его единственной дочерью, как по волшебству, распахивались любые двери. Я же стала первой в своей семье, кто решился изменить традиции и направить свои стопы не на педагогическую, а на медицинскую стезю. Ни мама, ни папа всерьез в мою затею не верили, представляя, какой конкурс меня ожидает, а денег на взятку в нашей семье отродясь не было. Папа всегда по-доброму посмеивался над мамой, мол, неправильно воспитана, в духе коммунистического самосознания: другая бы, занимая должность директора школы, брала бы взятки и принимала дорогие подарки от родителей, но – только не мама! Она оставалась принципиальной и непреклонной, о чем бы ни шла речь, и поэтому у нее не раз возникали неприятности с вышестоящим начальством. Тем не менее она выдержала все и с честью вышла на пенсию всего несколько лет назад – это случилось уже после смерти папы.
Итак, мы с Лидой обе отправились сдавать экзамены в Первый мед, и обе поступили. Попали в одну группу и практически одновременно выскочили замуж: я за своего Славку, а она – за нашего однокурсника. Через полгода наши пути разошлись. Мне пришлось взять академический отпуск, уйти в декрет и родить Дэна, а Лида со своим Мишей разошлась в том же году, погрузилась в жесточайшую депрессию и бросила институт. Папа, переживая, как бы дочурка не наделала глупостей, отправил ее за границу в сопровождении матери. Потом Лида все-таки закончила какой-то вуз, но обо всем этом я узнала только через несколько лет.
Наверное, в том, что мы с Лидой потеряли связь друг с другом, в большей степени была виновата именно я. Рожая ребенка и погружаясь в семейные заботы, женщины меняются, все больше отдаляясь от своих незамужних подруг. Потом мне пришлось очень быстро восстанавливать силы, чтобы иметь возможность вернуться в институт. Я с ужасом вспоминаю те годы: Дэн маленький, нестираное белье, латынь, экзамены… К счастью, мама и папа помогали, хотя оба работали – только благодаря этому я не сошла с ума и не только закончила медицинский, но и написала диссертацию, получив заветные корочки кандидата медицинских наук!