Врачебная тайна
Шрифт:
Но после того как машинкой той убили человека, много что вспомнить могут. И про девушку, выбравшуюся из машины, к слову, тоже.
– Нет, вряд ли, – покачала головой Света. – Мы все продумали.
– Продумали они! – зло фыркнул Зайцев. – И что продумали?!
– Там такие толпы снуют перед кафе и больницей. И все спешат выздороветь и никогда больше туда не возвращаться. И…
– А персонал?
– А что персонал? Он за угол дома не ходит. Он до кафе и обратно бегом. За это их наказывают. Особенно если в халатах
– Ладно… Дальше? Поставили вы машину на обычное место и?
– Долго сидели, ждали, болтали.
– О чем?
– Да ни о чем! Пустяки какие-то…
Она наморщила лоб, пытаясь вспомнить, о чем говорили вчера с Гариком.
Господи! Только вчера это было, а будто лет сто прошло. Ничего не вспоминалось. Ни словечка! Он улыбался, помнила она, не особенно радостно, напряженно, но улыбался же. Говорил что-то, но как-то рассеянно. Планы строил – это точно – на лето. Все мечтал в горы уехать, где никого нет. Ее спросил, поедет с ним или нет. Она плечами пожала и не ответила. Потом есть захотела, взяла сумочку и полезла из машины. Гарик настоял. Спросила у него, что принести. И он…
– И он? – напрягся Зайцев.
– Он глянул на меня как-то так по-особенному, – взгляд Светы ушел в себя, губы едва шевелились. Лицо побелело. – И он ответил, что ничего не надо. Ему не понадобится. Или что-то типа того.
– Вот видишь, Света!
– Что видишь, что Света?! – взорвалась она и стряхнула его пальцы со своего колена, джинсы того гляди задымятся от горевшей кожи на коленке. Как он действует на нее, а, как действует! – Это ничего вообще не значит!
Это могло значить очень, очень много, с грустью подумалось Зайцеву.
Это могло значить, что взрослому, здоровому парню, получившему увечье по вине какого-то недоразвитого докторишки, надоело, наконец, просто наблюдать, и он решился на отчаянный поступок. И начал с педиатра, искалечившего в конечном итоге жизнь Светлане. По этой причине он и выпроводил ее из машины, может, пожалел, а может, просто побоялся, что Света станет его отговаривать и помешает.
– Дело дрянь, девочка, – выдал Зайцев после десятиминутной паузы, в течение которой он размышлял, а она молча сидела и смотрела на него в упор.
– Почему? Что я такого?..
– Ты – ничего. Твой сосед – убил человека.
Он слез с кресла, присел перед девушкой на корточках, глянул снизу вверх, сильно надеясь при этом на то, что покраснела она от его близости, а не от неудобства какого-нибудь.
– А может… Может, это не он? – слабым голосом спросила Света, сама мало на это надеясь.
– А кто? Кто, милая?
Зайцев осмелел настолько, что вытянул руку и тронул ее за щеку. Щека была нежной, гладкой и горячей. И сразу захотелось тронуть ее губами и…
Уп-ф-фф…
Так дело не пойдет. Так оно, вернее, пойдет, но не туда. Отвлекаться он не имеет права. Он должен спасти эту бедную малышку, обложенную вокруг обстоятельствами.
Сестра ушла из жизни – раз! Сама или помогли ей, это вопрос второй, но в любом случае ее теперь рядом со Светланой нет.
Сосед, которого девушка долгое время считала своим другом и соратником, вдруг взял и совершил преднамеренное убийство с отягчающими вину обстоятельствами. Он же долго наблюдал, составлял план, значит, заранее задумал злодеяние. И с места преступления скрылся, и не объявляется нигде. А это как раз и отягчает его вину.
Мать с отчимом укатили в теплые страны. Тоже люди странные. Им бы вместе всем быть сейчас, сплотиться. Искать друг в друге помощи, поддержки, а они разметались по разным странам. Не умно, не по-родственному.
Хотя не ему судить. Он вообще один живет. И знать не может, как и кто должен себя вести при данных трагических обстоятельствах. Он вон даже Любочке до сих пор не позвонил, хотя знает прекрасно, что она от мужа ушла, что свободна теперь от обязательств. А все почему? Потому что трусит! Потому что не знает, куда заведет их обоих его звонок. Ему вообще-то хотелось, чтобы никуда не заводил. Потому он и не звонил.
А теперь вот у него появилась Света.
Света, Светочка, Светланка…
Что же ему с ней делать-то?! Как себя вести? Покровительственно? Можно было бы, да вряд ли его это устроит. Напористо? Нельзя. Это не по правилам. Не по его правилам. Он на женщин вообще никогда не давил. Что делать? Что???
– Ладно, давай поступим следующим образом. – Зайцев встал, выпрямился, не удержался, погладил девушку по макушке.
– Каким?
Она вдруг съежилась вся, и Зайцев тут же руку убрал. Перебор.
– Ты останешься пока у меня…
– Зачем?! – Она вскинулась, покраснев еще сильнее. – Я и дома могу.
– Дома? Можешь, конечно, – пожал он плечами нарочито равнодушно. – Но тебя пасут. Не хотел тебе говорить, но…
– Как это? Как это пасут?
– Сотрудникам правоохранительных органов не терпится поговорить с тобой об обстоятельствах гибели врача, оказавшего содействие органам опеки, когда у твоей сестры забирали приемного ребенка.
– Считаете? Считаете, что они додумались?! – она замотала головой. – Я не верю! Это… Это только в кино такие умные менты бывают…
– Да нет, лапуля. Не все там дураки. То есть я хотел сказать, что дураков там нет. Плохие люди встречаются, не спорю. Но их везде полно. Но дураков там точно нет.
Он вдруг обиделся и за ребят, с которыми долгое время работал бок о бок, и за Каверина – друга своего закадычного. Вон как оно! Толик мучился, ночей не спал, пытаясь понять, кому могла помешать ее сестра, если принять в расчет, что самоубийство ее спровоцировано. А она его дураком считает. Чего тогда к нему – Зайцеву – пришла? Он ведь тоже мент, хотя и бывший.