Враг моего сердца

Счастная Елена

— Спи, княжна. Мне холод не страшен. Говорю же.

Она уставилась в костёр невидяще, не веря, что всё обошлось. Пожелай он… Смогла бы остановить? Вряд ли. Леден тихо и протяжно вздохнул. Она закрыла глаза и на удивление быстро уснула, слушая его дыхание.

Но глубокой ночью или под утро уже, когда сон самый крепкий и сладкий, её разбудило лёгкое потряхивание за плечо. И голос княжича над ухом:

— Просыпайся. Мы тут не одни, кажется.

Она поморгала вяло, пытаясь понять смысл его слов, и уставилась на Ледена, едва не отпрянув — так близко было сейчас его лицо. Большая ладонь княжича лежала на плече, слегка сжимая, а спиной она чувствовала, как вздымается его широкая грудь. Эти разрозненные ощущения спросонья кололи своей неправильностью — Елица вывернулась из-под руки Ледена и села, поджав колени.

— Зверь какой? — выдохнула, приглаживая упавшие на глаза волосы.

Вгляделась в темноту снаружи, прислушалась, но там будто никого и не было. Леден встал и сдёрнул с камня уже высохшие рубахи. Протянул длинную Елице, а свою надел быстро, не переставая напряжённо осматриваться.

— Вряд ли зверь. Шаги будто человеческие.

Елица кашлянула, и княжич, быстро всё разумев, отвернулся. Она оделась, блаженствуя оттого, что не придётся теперь сгорать от стыда, хоть плащу ещё надо было просохнуть получше. Пока она подпоясывалась, снаружи и правда раздался мерный шорох, словно кто-то прошёл мимо, невидимый в сумрачных тенях. Елица вскинула голову — и в висках застучало от того, как резко подпрыгнуло сердце.

Княжич тут же встал, сжимая в руке солидный широкий нож, которым легко и тушу свиную разделать, если нужно. Он медленно пошёл ко входу, но остановился и даже шаг назад сделал, когда в сажени перед ним появилась вдруг словно сотканная из самой мглы девушка. Длинные, до колен, волосы её, влажные и зеленоватые, точно водоросли, стелились по плечам и груди, которая проступала тёмными окружиями сосков сквозь мокрую рубаху, что облепляла худощавую фигуру. С подола её и рукавов капало, а кожа поблескивала от застывших на ней навечно капель. Княжич стиснул рукоять ножа крепче, хоть и понимал, верно, что против мавки тот вряд ли поможет. Девушка улыбнулась ему ласково и приблизилась, ступая медленно и плавно.

— Не страшись меня, княжич, — промурлыкала, щурясь от огня, что осветил её и тронул теплом. — Худого ничего не сделаю. Прости уж, позабавилась слегка. Или скажешь, что плохо тебе со мной было?

Леден словно оглоблю проглотил и обернулся на Елицу, явно не понимая, о чём она говорит.

— Я не помню ничего, — буркнул, не переставая держать оружие наготове. — А ты мне голову не морочь.

— Заморочила уже, видно, — фыркнула Елица. — Только непонятно, почему ты живой до сих пор.

С любопытством наблюдая за их разговором, мавка прошла ещё чуть дальше, скользнув узкой ладонью по плечу княжича. Остановилась в стороне от животворящего огня: для неё он неприятен, потому как с миром, из которого она появилась, враждует.

— А он особенный, — пояснила девушка. — Его Морана хранит.

Аж голова кругом пошла от мыслей, что успела мавка с княжичем сотворить, и какие-такие забавы ей интересны: ведь неживая. Но это дело их, а Елицу сейчас другое волновало.

— Зачем пришла? — она поднялась на ноги и встала по другую сторону костра. — Отпустила ведь его. Что тебе ещё нужно?

— Мне помощь нужна, — Чарина повела плечами. — А я вам за это тоже помогу. Покажу то место, куда отец твой со своими людьми ездил. Тропу эту я своими глазами вижу. Сокрыта она для живых.

Княжич смятение, что явственно накрыло его от двусмысленных слов мавки, тут же отбросил, подошёл к ней, вовсе не не опасаясь как будто, и даже нож за пояс убрал.

— А тебе какая помощь нужна?

— Не могу я больше между мирами скитаться, — вздохнула Чарина. — Покоя хочу. А без помощи жрицы Матери Сырой Земли, не обойтись. Здесь, в Радоге, сильных нет. Не выжить им в Нави долго, не распутать узлы, которые меня связывают. А в тебе я силу большую вижу.

Она пытливо уставилась на Елицу неподвижными, как у рыбины, глазами. И как будто правду сказала. Привязана она к тому месту, где погибла, и помощи просить у здешних жриц могла даже, да вряд ли они слушать её стали: бежали, небось, быстро прочь, если встречали когда. А тут бежать некуда. Даже огня она не побоялась, хоть и нехорошо ей рядом с ним: вон, словно прозрачной стала.

— Не большую ли цену просишь, Чарина? — с сомнением проговорил Леден. — Ты нас всего-то тропой проведёшь, которую мы и без тебя сыскать можем, если понадобится. А княженке, стало быть, придётся в Навь за тобой лезть?

Мавка повернулась к нему — и вмиг почти вплотную придвинулась. Оплела руками шею, притиснулась грудью. Княжич отшатнулся, отдирая её от себя: да не так-то это просто, оказывается.

— Да ничего ей не будет, — шепнула ему едва не в самые губы. — А тропой той без меня вы не пройдёте теперь. Болотник всё захватил. Заманит вас в свои чертоги, одарит тиной и грязью. Не выберетесь. А я с ним в дружбе хорошей.

Сказала — и отпустила, не успела ещё Елица костёр обогнуть, чтобы вмешаться. Играет и злит нарочно, но дело верное говорит. Сияна предупреждала ведь, что там теперь никто не ходит. А значит, и гати никакой нет — как пробираться по неизведанной топи?

— Хорошо, — Елица переглянулась с княжичем, а тот головой покачал сокрушённо. Не понравилось ему столь быстрое согласие.

Чарина улыбнулась светло — совсем, как живая. Будто и впрямь её радовала мысль, что она найдёт освобождение.

— Тогда вы в весь возвращайтесь, сбирайтесь в путь, а там я вас встречу, как нужно будет. Только ты не обмани меня, княженка, — она погрозила пальцем. — Я хоть и добрая, а обиды не прощу.

Мавка отступила в тень, словно ветром её отнесло. Взглянула последний раз на Ледена — и пропала в разбавленном первыми лучами рассвета мраке.

Елица вздохнула медленно: со всего тела схлынул невольный страх, что застыл внутри колом. Всё ж не простая девица — мавка, умертвие, от которого не знаешь, чего и ждать. Но больше всего, кажется, Ледена встреча с ней ошарашила. Много она говорила, да вряд ли всё это правда. Хоть и бывает всякое. Елица снова села у огня, слегка дрожа от прошедшего напряжения. Во рту аж горечью мазало от волнения, и ноги не держали толком. Но окинув взглядом словно прибитого Ледена, она невольно улыбнулась — ему-то хуже пришлось. А тот, заметив это, совсем посмурнел.