Враг неведом
Шрифт:
— Да те же немцы или голландцы со скандинавами и сами желанием не горят, — ворчливо отозвался министр обороны. — Делать им больше нечего, кроме как с нами в войнушку играться. У них и обычных проблем сейчас выше крыши.
— Это точно, — поддержал его руководитель МИДа. — Мировой рынок схлопывается на глазах. Дефициты бюджетов становятся для Европы одним большим чемоданом без ручки. Им больше не на чем зарабатывать и нечем кредитоваться. Боевые действия против нас способны похоронить Европу не только как экономического игрока, но и вообще как цивилизацию. Запросы и письма
— Вот поэтому-то США и спешат, — хмыкнул присутствующий на совещании директор ФСБ. — Еще немного, и от них отвернутся все прежние союзники, а без глобального доминирования они никто и звать их никак. Американцам, кровь из носу, нужен успех. Но не экономический, а военный. Демонстрация возможностей в чистом виде и, желательно, на традиционном и сильном сопернике. Только тогда они смогут снова загнать всех под лавку. В этом случае даже китайцы не рыпнутся.
— А мы? — заинтересовался глава государства.
— А о нас просто ноги вытрут, — фыркнул «чекист». — Может быть, даже Крым и Кавказ попробуют отобрать, причем, без войны, по понятиям. Раз проиграл, значит должен. Каждая шавка начнёт что-то требовать. Кому Курилы, кому Крым и Тамань, кому Кемску волость…
— Кемску волость, говоришь? — усмехнулся Верховный.
— Или что-то другое, без разницы, — пожал плечами фээсбэшник. — Для Запада это закон. Оступившегося — подтолкни.
— Понятно. А что у нас по Индии и Китаю? — сменил тему Главнокомандующий.
— В Китае пока всё тихо, — доложил представитель разведки. — Военное положение, как у нас. Никто не балует. Флота практически не осталось. Атомной промышленности и ракетно-ядерного оружия — тоже. Подтверждение стопроцентное. Руководство ведет себя крайне осторожно. Идёт на уступки в дипломатии и торговле по всем направлениям. Полное ощущение, что они решили замкнуться в своей территории лет эдак на двадцать.
— Или блефуют по-крупному, — встрял мидовец.
— Как и мы, — хмыкнул министр обороны.
Президент внутренне помрачнел.
Действительно. В том, что касалось ядерных сил, им оставалось лишь блефовать, надеясь, что информация о реальном положении дел наружу не выйдет.
В памяти внезапно всплыли подробности того страшного дня, когда казалось, что всё, Россия полностью беззащитна и её уничтожение — вопрос нескольких суток. Сведения, стекающиеся в Национальный Центр Управления Обороной, с каждым часом всё полней и полней раскрывали масштаб обрушившейся на страну катастрофы.
Исчезновение десяти российских атомных станций на фоне всего остального выглядело детской игрой, нелепым фокусом, глупой и несмешной клоунадой.
С лица земли начисто — словно их никогда не существовало — были стёрты все особорежимные города ядерного оружейного комплекса, предприятия по добыче, переработке и производству ядерного горючего, высокообогащенного урана и оружейного плутония, объекты урановой металлургии, места временного хранения облученного ядерного топлива, промышленные накопители и хранилища радиоактивных отходов, базы АПЛ Северного и Тихоокеанских флотов, пункты снаряжения
Балаково, Курчатов, Заречный, Саров, Железногорск, Златоуст-36, Свердловск-45, Северск, Озерск, Снежинск, Забайкальский ГОК, производственные объединения «Маяк», «Химконцентрат», «Чепецкий механический», «Уральский электрохимический», Челябинск-65, Томск-7, Красноярск-26, Ангарск, Гаджиево, Полярный, Видяево, Гремиха, Рыбачий, Серышево, Свободный, Светлый, Ясный, Домбаровский, Солнечный, Косьвинский Камень вместе со скрытым внутри горы командным пунктом системы «Периметр»…
Две с лишним сотни объектов. Здания, техника, люди… То, что создавалось потом и кровью нескольких поколений, кануло неизвестно куда за считанные минуты. Такое не восстановишь ни за год, ни за два, хоть миллиарды вкладывай, хоть триллионы…
Больше всего, конечно, жалко людей. Что с ними, где они, сумели ли выжить? Ответов на эти вопросы не было. Пока не было. Но президент знал, что рано или поздно всё выяснится. Главное — не опоздать. Понять, кто враг, и успеть нанести ответный удар. Будет от этого толк, не будет — неважно. Отвечать надо. Готовиться к этому, верить, просчитывать, искать варианты. Только так и никак иначе. Или нас просто порвут «друзья и партнёры», не дожидаясь, когда это сделает кто-то другой…
Поэтому сейчас перво-наперво — не поддаваться нажиму и держать марку.
Последнее труднее всего. От внушительного арсенала в несколько тысяч зарядов осталось всего восемнадцать боеголовок. Пятнадцать из них тактические — мощностью от трёх до пятидесяти килотонн разной степени «годности» и сроков эксплуатации. Три стратегические — по четыреста килотонн каждая. Их сохранить удалось едва ли не чудом. Единственный избежавший уничтожения ПГРК «Ярс» обнаружили в уральской тайге бойцы отряда спецназа Минобороны. Причем командира комплекса следовало не то наградить за спасение уникальной боевой техники, не то наказать по всей строгости за проявленные безалаберность и просто фантастическое разгильдяйство. Умудриться сбиться с маршрута и заблудиться в весеннем лесу при полностью исправной системе позиционирования — это надо уметь!..
На флоте в ночь на двенадцатое порядка оказалось чуть больше. Командир подводного ракетоносца «Юрий Долгорукий» проявил себя с самой лучшей стороны. Он не только сумел сохранить лодку и экипаж, но и вышел на связь с командованием так, что «Долгорукого» не смогли обнаружить ни шпионские спутники, ни барражирующие у северных границ России разведывательные и противолодочные самолеты НАТО. Однако, по злой иронии судьбы, ощутимой выгоды спасение крейсера не принесло. В этот поход «Юрий Долгорукий» вышел, имея на борту только четыре «Булавы» вместо положенных для полноценного боевого дежурства шестнадцати. Мало того, ракеты были снабжены не ядерными боеголовками, а «простыми» болванками, поскольку задачей похода являлась отработка залповых испытательных стрельб по полигону Кура на Камчатке.