Врата небес
Шрифт:
Озеро возникло неожиданно. Кристально чистое, прозрачное, огромное, разительно отличающееся от всех виденных Вельхом озер, — то было Озеро.
Вельх, никогда даже и не подозревавший, что здесь, в глубине величайшего и древнейшего из Великих Северных Лесов, может мерцать такое чудо, танцующими бликами отражая прошедшие сквозь плотный облачный покров частые солнечные лучи, замер, остановив четкий шаг, окидывая восхищенным взглядом открывающееся впереди свободное пространство, всматриваясь — и навсегда запечатлевая в памяти: крупный темно-желтый песок, усеянный сосновыми шишками, большие черные и темно-серые камни, обломки скал, торчащие из песка и воды, темнеющие
Озеро было вечно молодым и старым, спокойным и властным; долгие, размеренные сотни лет, протяжные тысячелетия оно плескалось ленивыми волнами, подставляло солнцу, луне и ветрам безмятежную гладь и почтительно отражало сверкающие в еще более древнем, безбрежном и безмерном мраке крошечные далекие звезды.
Вода хранила память мириадов отражений, каждое из которых когда-то было собственной историей, жизнью, от нынешних времен далекой, как сон.
Вельх просто стоял и смотрел, не зная, что делать дальше, не зная, куда теперь идти. Сосны и меньшие деревья, кусты, малые деревца, травы и цветы — дурманящие, смолянистые, темно-зеленые и разноцветные, бурые, спокойные, робкие, огромные, хрупкие и просто едва заметные, — все они сомкнулись за его спиной, и теперь мерно, очень медленно, одной единой стеной раскачивались на сильном и свежем, гуляющем над Озером ветру, бродящем в высоких кронах, рождающем многоголосые перешептывания, приглушенные разговоры и скрип; ветер ласкал лицо человека, которого медленно и неотвратимо захватывало его собственное одиночество и в глазах которого медленно, вместе с восхищением и странной для мужской суровости нежностью, росла безмерная, глубокая и горестная печаль.
— О чем ты? — спросил ветер.
— О чем ты? — прошептали травы.
— Зачем ты? — шуршали волны, лениво и размеренно накатываясь на песок.
— Не знаю, — вслух ответил Вельх, не удивляясь заданным или просто возникшим в голове вопросам. Он пытался понять: и вправду зачем? Но потом передернул плечами, криво усмехнулся и громко спросил:
— Где вы, Отец? Я, Вельх Гленран, бывший служитель Империи, пришел к вам.
Ветви раздвинулись, пропуская невысокого худого старика. Облаченный в широкое, мягкое одеяние из темно-зеленого растительного волокна, он казался укутанным в многослойное полотно из живой, плотно сросшейся травы.
Друид не носил ни усов, ни бороды, щеки у него были впалые, а кожа вокруг глаз очень морщинистая — впрочем, как и прорезанные сотнями морщинок руки, как и все иссеченное ими лицо; густые брови слегка прикрывала плотная шапка коротко и неровно остриженных седых волос, которые тускло блестели, будто нечищеный серебряный шлем, отражая неяркое восходящее солнце.
Зрачки у пришедшего были обычные, вполне человеческого цвета, но совершенно без принадлежащей почти всем старикам блеклости, юные, живые, яркие глаза.
Он опирался на простой посох — неровную палку, истертую от основания до затупленного острия, которое, истончаясь, легко входило в песок, золотистый под упавшим солнечным лучом, опирался и, стоя, смотрел на Вельха улыбающимся взглядом.
— Здравствуйте, — поклонился тот и добавил неуверенно: — Здравствуйте, Отец.
—
Вельх кивнул, стараясь не разглядывать его, а старик между тем указал рукой вперед — и двинулся, не дожидаясь воина, к ровному, обтесанному ветрами и водой, камню, чернеющему впереди, на пару локтей выдаваясь над качающейся водой.
Гленран вслед за ним направился по ровной дорожке короткого брода, стараясь шагать точно туда, куда ступала хрупкая стариковская ступня, — и тридцать нешироких шагов привели его к плавному подъему камня.
Усевшись повыше, старик подобрал полу своего одеяния, и теперь, столь близко от него, в полутьме утра, еще не совсем расцвеченного яркостью солнца, Вельх с удивлением понял, что это действительно живая трава, мягким льняным покровом обнимающая, защищающая худое старческое тело…
— Садись, — сказал друид, — и смотри.
Телохранитель сел, положив ножны рядом с собой, и молча взглянул на старика.
Тот вытянул правую руку вперед, держа посох за самый конец, и повел им, словно рисуя что-то в воздухе перед Гленраном.
Озеро, великое Озеро, тотчас встрепенулось в ответ, и на сероватой глади его стали одна за другой вычерчиваться и застывать длинные и короткие, прямые и извилистые линии, точно повторяющие движение руки старика.
Зачарованный, Вельх лишь к самому концу долгой минуты понял, что старик раскрывает перед ним подробную, идеально точную карту Севера, а Озеро послушно запечатлевает ее в своей спокойной прохладной воде, со всеми подробностями, изгибами границ и возвышениями гор, даже становясь там, где надо, темным, словно скальная порода, или зеленым, как лес.
Длинная гряда черных изломанных скал метрах в двухстах от берега стала навершием Та-гарди, высочайших северных гор, и посеребрилась далеким сверканием воображаемых снегов.
Две минуты спустя карта была готова. Потрясенный Вельх, словно парящий в недоступной вышине подобно быстрокрылой птице, с высоты полета разглядывал, изучал ее, силясь запечатлеть в голове весь подробный рисунок, который предстал перед ним, и в то же время стараясь не показать слишком явной направленности своего интереса.
— Мы здесь, — без усмешки ответил его поиску друид, опуская посох и указывая рукой в густоту неровного, чуть вытянутого темно-зеленого пятна, обведенного молочно-белой колышущейся стеной тумана, — согласно его жесту мир резко придвинулся, увеличиваясь в размерах и заставляя воина инстинктивно отпрянуть, откинуться назад; темно-зеленая неровность крон, заполнивших всю воду от горизонта до горизонта, раздвинулась, и центр этой части Озера заняло Озеро нерукотворной карты, на ближнем краю которого кратким мгновением сверкнули две звездочки, обозначившие сидящих воина и друида.
Затем, удар сердца спустя, карта снова увеличилась в размерах, уменьшая масштаб; зеленый массив Хэльрэ отодвинулся, уменьшился и снова превратился лишь в неровное темное пятно, с юга прилегающее к основному массиву Хельтавара, Великих Северных Лесов.
Теперь были видны и Та-гарди, и возвышенности Гаральда, могущественнейшего из верхних княжеств, обнятого с юга величайшей северной рекой Иленн, и границы остальных государств: гордого, древнего Талера, через тянущийся с севера на юг Великий Тракт соседствующего с торговым Лероном и Даргиром, холмовой державой гномов; более южные земли ремесленной Видмы с независимой столицей Лир-Дарель… и еще более близкая к этому берегу, проходящая всего локтях в семнадцати от него, граница Империи Дэртара. Граница, вселяющая в сердце Вельха странную, далекую полуосознанную дрожь, переходящую в глухую недобрую тяжесть в груди.