Врата Победы

Савин Владислав

Но это будет уже совсем другая история.

Капитан Юрий Смоленцев, Брюс. Специя, Италия, 26 марта 1944

Эти святые отцы даже выспаться нам не дали!

Ну, кроме самой первой вахты, четырех часов. А после нам пришлось взять на себя обязанности корабельной полиции. Поскольку допустить свободное перемещение святых пассажиров по "Воронежу" было невозможно - а из экипажа мало того, что свободных людей не было, так ведь и по-итальянски никто не говорил. А запереть в каютах никак нельзя - и обиды лишние не нужны, и покормить в столовой, и, пардон, в гальюн (а кто на лодках бывал, тот знает, что пользоваться этим устройством на глубине - свои тонкости

есть). Да еще Кириллов озаботился поставить в тех каютах прослушку, о чем наши спасенные меж собой беседуют - пришлось оперативно переводить. Но никаких секретов мы не узнали - кто-то выразил опасение, что русские безбожники везут их прямо в свой гулаг, его оборвали, сказав, что "если бы Сталину потребовалась наша смерть, достаточно было бы оставить нас у немцев". После выяснилось, что это говорил не поп, а офицер-палатинец из ватиканской охраны. Сами же святоши, коротко обсудив свою судьбу, пришли к выводу, что хуже, чем в немецкой тюрьме, быть не могло, и вообще, русские уже не совсем безбожники, по крайней мере на севере они церквей не разрушают и служителей не убивают, относятся к святой вере с уважением. Папа был в большем комфорте, один в офицерской каюте (командира БЧ-2, поскольку "граниты" с борта "Воронежа" давно были сняты, и сам кап-3 Скворцов пребывал на берегу, по слухам, в КБ то ли у Люльки, то ли у Микулина). А герр Рудински был заперт в изоляторе медчасти, и мы не видели его вообще, кроме случая, когда давали ему еду, ну и поскольку группенфюрер пребывал в статусе пленного, то в санчасти был выставлен пост, тоже кто-то из наших, и с оружием. Вдруг фриц передумает и захочет устроить нам проблемы?

Утром 26 марта мы прибыли в Специю. Пришвартовались - и на выход, святая братия, командир и экипаж с вами прощаются и желают... Мы сопровождаем, как привыкли уже, в люке заминка - ничего, вряд ли вам еще когда-нибудь придется кататься на советской атомарине. Наконец и сам вылезаю наверх, на мостик, смотрю на берег, а там... Ну только оркестра и церковного хора не хватает!

Почетный караул - гарибальдийцы и наша морская пехота. Не в парадке - но все, что можно, начищено до блеска. И начальство здесь - и Владимирский, и Мехлис, еще какие-то чины, наши и итальянцы, замечаю и Маневича, и отца Серджио, и Кравченко. И Лючия тут же, меня увидела, уже рукой машет.

Я помогаю папе выбраться из люка, затем спуститься на палубу. Он оглядывается на берег, все видит и мгновенно принимает очень величественный вид, как король, возвращающийся в свои владения. Пока заводят сходни, вся святая команда уже оказывается на палубе. Они что, сейчас хором молиться будут? Нет, папа всего лишь осеняет "Воронеж" крестным знамением. Любопытно, по правилам их Церкви, места, где ее глава побывал, какой-то ореол святости приобретают? А мне, в сталинском СССР, писать в анкете "о связях с иностранцами" - с папой римским? Ладно, сейчас на берег, миссия завершена - и больше всего, в награду, я желал бы отоспаться полсуток!

Первым на берег, как положено, сходит наш отец-командир, с рапортом Владимирскому как командующему советским Средиземноморским флотом. Затем на трап ступает папа, я за ним, страхую - и оступиться может, и пока что отвечаю персонально за него. Сразу у схода на берег уже ждет "комитет по встрече", все предельно серьезны - и Лючия там же, нимало не сомневаясь в своем праве присутствовать. Вид у нее, как у киношной Лары Крофт - камуфляжный костюм итальянского образца (очень удачный, такие и немцы носили, если везло достать), стянутый на узкой талии советским офицерским ремнем с кобурой, егерские ботинки, черный берет со звездочкой и ППС на плече. Мне рукой махала, затем папу узнала - вздрогнула и опустилась на колени!

Ну бисова девчонка! Я по-итальянски все ж не понимаю, когда быстро говорят - разобрал лишь, что она просит благословить, а папа ей:

– Поднимись, - и спрашивает: - Кто ты?

Так она, вместо того чтобы ответить (после уверяла, что от волнения слова произнести не могла), просто встала, меня обняла и голову положила на плечо! Папа улыбнулся, просто, как человек, а не глава Церкви, и сказал:

– Дочь моя, этот рыцарь проявил чудеса храбрости, сражаясь за Святую Веру, с немногими сподвижниками истребив многочисленное войско слуг сатаны, он спас меня и братьев моих от лютой смерти. И будет ему за это высокая награда!

Как-то так - насколько я понять сумел.

Это что ж, нас уже благословили? Потому что папа дальше мимо проследовал, а Лючия у меня на шее повисла, никого не стесняясь! Смотрю, как с ним дальше наши и местные ручкаются, о чем-то говорят, гарибальдийцы с морпехами "на караул" взяли, пока вся компания мимо строя идет. И фотожурналисты тут же, даже кинооператора вижу! Завтра в "Правде" фото появится - а если и моя физиономия тоже, да еще с Лючией в обнимку? Не должны - понимают же, что секретность? Папе роскошный автомобиль пригнали, марки "бугатти", как мне Кравченко после сказал, для прочих еще пару легковушек попроще. Кому места не хватило, в "доджи три четверти" впихнули, ну и охрана, как подобает, БТР-"скаут" впереди, такой же замыкает, и еще четыре броневичка от итальянцев - вот удивительно, хороших танков делать не умеют, а колесной бронетехники изобилие, и вполне приличной на вид. Погрузились, отбыли.

Лючия на меня смотрит, как на святого. И говорит, что мы будем жить долго-долго и счастливо, так небеса указали. Валька, мимо проходя, усмехнулся - ну, ты, командир, попал!

Вечером сумел с Паолой переговорить, первая моя походная любовь здесь - рослая, фигуристая, синеглазая блондинка, типаж скорее скандинавский, чем итальянский. Спросил:

– Что тебе Лючия сказала, что ты от меня бегаешь?

Ответ услышал, выпал в осадок. Оказывается, всего лишь: "Еще раз возле него (то есть меня) увижу - вылетишь из Третьей Гарибальдийской, и только домой, ни один командир тебя в свой отряд не возьмет". А поскольку папа объявил, что убивать немцев или помогать другим их убивать, это во спасение души - и чем больше, тем вернее спасешься!
– то все наши гарибальдийцы отмечены святым благословением, за это и после войны будут ценить и уважать.

– А быть изгнанным из рядов защитников Веры - это такой позор, все будут как на падшую смотреть. И никогда себе хорошего мужа не найду, не согласится никто!

Идейность прямо как у нас коммунизм! А если тот же папа завтра объявит нас проклятыми безбожниками? И рассобачимся, как с югославами в истории "там"?

На фронт бы скорее! И подальше, чтоб почтальон свихнулся, нас разыскивая. Хоть на Тихий океан, когда там с самураями начнется. Тем более давно мечтал, себе настоящую японскую катану раздобыть.

Подводная лодка К-25. Специя, Италия, 27 марта 1944

У входа в медизолятор бдили двое бойцов роты подводного спецназа. Вооруженные, к опасению Князя (корабельного врача Святослава Князева) - а вдруг случайный выстрел, а уж бой тут вести не дай бог. Что, с одним фрицем, в годах уже и безоружным, так справиться не сможете?

– Обижаете, тащ капитан-лейтенант, год на фронте, с оружием обращаться умеем. Чай, не новобранцы вчера из деревни. А по уставу положено именно так.

Комиссар госбезопасности 3-го ранга Александр Михайлович Кириллов приказал отпереть дверь. Вошел, обратился к пленнику, сидящему на койке:

– Как вы себя чувствуете, герр Рудински? Есть ли просьбы, замечания?

– А как еще я должен себя чувствовать, напрасно теряя время?
– огрызнулся Рудински.
– Вам я свои пожелания уже передал. Свяжитесь с вашим начальством, и пусть уже оно передаст в Москву, по указанному "адресу". Дальнейшее - не в компетенции корабельного контрразведчика.