Врата жизни
Шрифт:
Но девочка решительно тряхнула головой и упрямо заявила:
– Нет, я буду спать с дядей!
– Но, дорогая, – проговорила шокированная мать. – Он ведь тоже хочет спать.
– Но, мамочка, он же тоже может спать! Я буду вести себя хорошо и лежать тихо-тихо. Но я не усну, если он меня отпустит. Я так боюсь, что меня проглотит море! – и она еще крепче вцепилась в Гарольда.
– Вы не будете возражать? – растерянно спросила миссис Стоунхаус у Гарольда, а заметив понимание на его лице, рассыпалась в благодарности, смахивая слезы. – О, вы так добры к нам!
– Тише, тише, –
– Не задерживайся! – встревоженно сказала девочка, позволяя ему, наконец, отойти в сторону.
Она доверяла дяде, но страх часто бывает сильнее разума.
Через несколько минут Гарольд вернулся, Перл была облачена в пижаму и халатик, закутана в теплую мамину шаль. Она протянула руки к Гарольду, и он снова подхватил ее.
Каюта Стоунхаусов состояла из нескольких комнат и выходила в широкий коридор, в двух шагах от салона, и мимо проходили пассажиры, которые хотели укрыться от дурной погоды. Когда юноша вышел в проход с девочкой на руках, к ним обернулось множество любопытных лиц, женщинам особенно хотелось взглянуть на малышку, привлекшую всеобщее внимание, сказать ей что-нибудь. Все были добры и настроены дружелюбно, и Гарольд не мог просто проигнорировать их и пройти дальше. Он замедлил шаг, и за ним потянулась вереница доброжелателей. Среди них с трудом пробирались мистер и миссис Стоунхаус и няня девочки. Так что простой переход из каюты в каюту превратился в настоящую процессию.
Когда посторонние ушли, Гарольд и Перл остались в сумраке его каюты – заботливая мать приготовила ночной светильник в сосуде с водой возле кровати. Гарольд долго лежал без сна, мысли его были далеко от корабля и свежих событий.
Он чувствовал, как время от времени спящий ребенок вздрагивал и стонал. Перл, вероятно, переживала во сне события минувшего дня с его опасностями и ужасами. Она инстинктивно искала опоры и сжимала руку Гарольда чуть сильнее или прижималась лбом к его плечу, словно ей непрестанно нужна была защита.
Доверие ребенка пробудило в юноше самое благородное начало, но одновременно заставило его острее ощущать потерю той, кого он любил больше всех на свете. Маленькая девочка, которую он встретил лишь несколько дней назад, невольно напоминала другую девочку, навсегда поселившуюся в его сердце.
Долгий сон восстановил силы Перл. Она проснулась довольно рано, без тени прежнего страха. Сперва она лежала очень тихо, не желая потревожить «дядю», но потом заметила, что он не спит – Гарольд бодрствовал всю ночь напролет, – она поцеловала его и бодро вскочила на ноги.
На корабле не бывает так, чтобы спали все, так что Гарольд позвонил стюарду, а когда тот пришел, попросил сообщить мистеру Стоунхаусу, что его дочь проснулась. Он был рад передать, что девочка больше не испытывает прежний мучительный страх и сможет спокойно продолжать путешествие домой.
Глава XXVI. Благородное предложение
Тот день Гарольд провел в непередаваемом мраке. Происшедшее накануне оказало на него слишком сильное воздействие, и все прежнее горе, вся горечь воспоминаний о прошлом и размышлений о грядущем одиночестве отравили его мысли и чувства.
В наступавших сумерках он прошел к излюбленному месту на корабле – это был укромный уголок под кормовой рулевой рубкой. Там он мог остаться совсем один, при этом получая еще одно стратегическое преимущество: довольно высокое положение и возможность заранее увидеть, если кто-то приблизится. Он оставался там в течение целого дня, и капитан, который заметил эту привычку странного пассажира еще пару дней назад, приказал натянуть полотно, которое создало нечто вроде козырька, защищавшего от непогоды. Гарольд сидел на бухте якорного троса, скрытый от взглядов гуляющих по палубе. Мирный уголок позволял ему молчать и думать о своем, а ветер и волнение на море составляли гармоничный фон для его смятенных чувств.
Как все несправедливо устроено! Почему он остался один на свете? Почему в его жизни нет даже проблеска надежды и утешения? Ужасные слова Стивен до сих пор звучали в его ушах. Он помнил ее холодный тон и суровый взгляд, сопровождавшие безжалостную речь. В глубине души ему казалось, что все сказанное ею – правда, что слова эти родились в сердце Стивен и соответствовали ее истинному отношению к нему.
Гарольд так увлекся самоуничижением, что не заметил подошедшего мистера Стоунхауса, так что вздрогнул, когда голова американца внезапно появилась над ограждением лестницы. Мистер Стоунхаус помедлил и заговорил извиняющимся тоном:
– Вы простите мое вторжение? Я хотел поговорить с вами наедине. Я заметил, что вы идете сюда, и подумал, что это отличная возможность для разговора.
Пока он говорил, Гарольд встал.
– Вам не стоит извиняться, все в порядке. Это мес то предназначено для всех пассажиров. Почту за честь, что вы отыскали меня, – бедняга хотел быть открытым и искренним, но, несмотря на все усилия, говорил очень неловко.
Мистер Стоунхаус понимал его затруднения, хотя не знал их причины, а потому постарался не усиливать ощущение неловкости и заговорил непринужденно:
– Здесь и в самом деле очень уютное местечко. Трудно поверить, что на корабле можно найти такой мирный уголок! Вы счастливец!
Сердце Гарольда болезненно сжалось, и он не сдержал чувств:
– Вовсе нет! Я бы никому не пожелал своей участи!
Американец мягко положил руку на плечо юноши:
– Помоги вам Господь, молодой человек, если на душе у вас такое горе, – мистер Стоунхаус взглянул на море, помолчал, а потом продолжил: – Если вам кажется, что я вторгаюсь куда не положено, прошу вас – так и скажите, и простите меня. Но я полагаю, что мой жизненный опыт и глубокое чувство благодарности позволяют мне обратиться к вам, сделайте исключение, выслушайте меня. Мне действительно нужно сказать вам нечто важное, сэр. Но я не посмею настаивать, если вы против. Что вы думаете по этому поводу?