Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского

Летуновский Александр С.

— Это тебе всё диво, ты ночью зимой в лесу не бывал, а я такую красоту много раз видел.

— Сухарь ты, Стефан, — обиделся Варфоломей.

— Ясное небо со звёздами-то к морозу. Нам с тобой, брат, о пропитании позаботиться надо, а не о красоте

думать. Хлеб и рыба скоро кончатся. На одних ягодах при тяжёлой работе мы долго не протянем. — Стефан вздохнул. — Эх, не было у нас лета, тогда бы мы сделали запасы на зиму. И с собой мы не могли принести столько, чтоб до весны хватило.

— Что делать будем? Не возвращаться же домой, — осторожно

спросил Варфоломей и вопросительно посмотрел на Стефана.

— Пока снег неглубокий, идти надо за пропитанием к Петру в Радонеж.

— Пойдём, — быстро и с готовностью ответил Варфоломей.

Стефан посмотрел на Варфоломея, улыбнулся:

— Один я пойду.

— Я бы тоже пошёл, — просящим тоном сказал Варфоломей.

— Ты здесь останешься. Поживёшь без меня, ведь ты хотел жить в пустыне один, вот и попробуй, привыкай.

Стефан достал из-под лежанки котомку, кружку. Варфоломей внимательно наблюдал за сборами брата.

— Дорога трудная, одеться тебе теплее надо. — Помолчав, добавил: — Не забудь кремень да кресало, может, огонь развести надобно будет.

— Спасибо, братец, обо мне не беспокойся, я ведь не сиднем сидеть стану, а двигаться, это лучше огня согревает. А кремень и кресало ты себе оставь, чтоб случаем без огня не остаться. Я их у Петра ещё возьму для запасу.

— А как дорогу найдёшь, ведь всё снегом занесло?

— Ещё снега мало, с Божией помощью найду. Когда идёшь к родному дому, дорога сама находится, да и путь короче. А чтоб на обратном пути не сбиться, зарубки буду делать. Достань-ка мне топор, да и зверей разных в лесу много, а ну как волк аль медведь.

Варфоломей достал из-под лежанки топор и подал Стефану.

— Поразмысли, что кроме пропитания нам ещё надобно, чтоб сразу всё принести и второй раз следом идти не пришлось, — заметил Стефан.

— Посмотри в нашем сарае петли дверные, кузнец Прохор ковал. Ещё пилу возьми, вёдра, гвозди, посуду какую, пимы не забудь. А главное, принеси книг поболее. Я понимаю, тяжко будет, ну, сколько сможешь.

— Я постараюсь, — Стефан улыбнулся. — Ведь я не на себе понесу, а на санках, которые ты смастерил дома ещё прошлым летом.

— Я знаю, ты добрый, — мягким голосом поблагодарил Варфоломей. — Когда пойдёшь?

— Соберусь теперь, а отправлюсь завтра на рассвете.

— А когда воротишься?

— Думаю, через неделю, две. Это будет тебе первое испытание одиночеством, будь осторожен.

— Да хранит тебя Господь, брат мой дорогой, — Варфоломей перекрестил его.

— И тебя не оставит Господь без защиты, — тихо сказал Стефан. — Теперь давай спать, завтра день тяжёлый.

Братья закончили сборы, потушили лучину и устроились на лежанках, укрывшись тулупами. Огонь в очаге постепенно догорал и вскоре совсем потух.

В ту ночь Варфоломей долго не мог уснуть. Завтра он впервые останется совсем один в непроходимой чаще лесной вдали от суетного мира. Однако неизвестность тревожила его, рождая некоторое беспокойство. Он долго молился и просил Господа

не оставить его без Своей защиты и помощи. Покой пришёл к нему только на рассвете. К тому времени тревожные мысли покинули его, к нему вернулась уверенность и вместе с ней радость, что, наконец, сбываются мечты всей его прошлой жизни, и теперь ничто не отвлечёт его от совершения подвигов для служения Богу. Варфоломей окончательно решил, что он никогда не покинет это место.

Как писал Епифаний Премудрый: «Не в Ростовской земле, не в Ростовском княжестве, которое тогда уже потеряло своё значение, суждено было исполниться этим заветным мечтам. Там, по выражению песни церковной,

первые искры Божественного желания только начали возжигать сей великий светильник, но не там надлежало ему возгореться. Ему назначено было Промыслом Божиим просиять в мрачной пустыне, среди дремучих лесов Радонежских, чтоб оттуда светить светом своей жизни святой и своего благодатного учения только что возникавшей тогда из безвестности Москве, которая готовилась быть первопрестольною столицей всей Русской земли, а с Москвою — светить и всему Православному Царству Русскому».

Год 1340

Строительство церкви и кельи. Поход братьев в Москву. Освящение церкви. Посещение Петра. Стефан покидает пустыню. Беседа Варфоломея с игуменом Митрофаном о жизни в пустыне. Бесовские угрозы, видения.

В конце февраля на Маковице установилась благоприятная погода. По ночам ещё держались морозы, но днём они ослабевали под яркими солнечными лучами. Дни стали длиннее. Работа ускорилась. За прошедшие месяцы братья напилили и ошкурили достаточно брёвен, по две сажени для кельи, по три — для церкви, и сложили их между пней, оставшихся на поляне. Уже наполовину сложена келья.

Вечерело. Приладив на сруб очередное бревно, братья отошли в сторону. Воткнув топор в пень, Стефан присел на бревно:

— На сегодня хватит, да и пора на вечернюю молитву.

Варфоломей сел рядом:

— Медленно мы работаем. Келью ставим, а церковь ещё не начинали. Вот уж и весна скоро.

— Скоро, скоро, брат… Потом непременно лето придёт, — задумчиво произнёс Стефан.

— Давай сделаем так, — Варфоломей внимательно посмотрел на брата. — Начнём завтра ставить церковь, а келью летом сладим. Пока нам и землянки хватит, ведь морозы мы в ней пережили, а летом хорошо там будет, прохладно.

Стефан задумался, почесал затылок:

— Разумное дело предлагаешь. Сперва поставим дом Господа нашего, а уж потом для себя, как придётся.

— Спасибо тебе, брат дорогой, я знал, что ты поймёшь меня.

— Моя вина, что мы не сразу так начали, — с огорчением сказал Стефан.

— Не казни себя, оба виноваты. Прости нас, Господи, за ошибку нашу. — Варфоломей перекрестился.

— Пойдём, помолимся, поедим, да и отдохнуть надо. — Стефан встал и, прихватив топор, пошёл к землянке.