Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского

Летуновский Александр С.

— Не торопись. Вот я и говорю, что в драке всякое бывает, — продолжил рассказ Никола, сопровождая его жестами и мимикой. — Стоит, значит, Большой перед сарайчиком и молотит по нему, как цепом по снопу. Сарайчик уж совсем развалился, а Большой остановиться не может. И вдруг сзади кто-то его по загривку как огреет. Большой дубину выронил, глаза выпучил и ничего понять не может. Поворачивается, смотрит, а позади него Маленький стоит с поленом в руках. Большой постоял малость, почесал ушибленное место и тихо так спрашивает: «Ты чего, ты откуда?» Маленький отвечает:

«Оттуда», — и показывает на сарайчик. Большой опять: «А как?» Маленький: «А вот так. Сарайчик-то мой, и я знаю, что у него есть второй ход в огород. А ты в горячке и не понял, что я тебя к себе во двор заманил, чтоб легче с тобой справиться».

Раздался общий смех.

Князь Дмитрий и Боброк тоже засмеялись, подошли ближе, и князь спросил:

— Говоришь, Маленький заманил Большого в свой двор, а потом сзади поленом огрел?

Ополченцы с любопытством посмотрели на нежданных гостей, а Никола спокойно, как будто ждал их, ответил:

— Точно, боярин, так и было.

Боброк хотел что-то сказать, но князь жестом остановил его.

— Вот я и говорю, что драться надо не только силою, но и умом, — подвел итог своему рассказу Никола.

— А чем всё кончилось? — спросил один из ополченцев.

— Большой остыл немного и говорит Маленькому: «Не серчай, я боле не буду, а сарайчик твой я поставлю». Потом они опять мирно жили, дружка к дружке в гости ходили, — ответил на его вопрос Никола.

— Никола, расскажи ещё чего-нибудь, — просили с другой стороны.

— Никола ещё много чего натрепать может, — пробасил Андрей, — да вот боярин к нам пришёл, может, он чего скажет. Ну-ка, уступите боярину место. — Несколько человек встали. — Присядь, боярин. Скажи нам, сколько ещё ворога ждать, скоро ль сеча будет?

Никола повернулся к Андрею и насмешливо сказал:

— Андрюшенька, ты как разговариваешь? Перед тобой не смерд какой, а боярин. Помягче, Андрюшенька, помягче, это тебе не дубиной махать.

Все вокруг засмеялись. Князь и Боброк тоже засмеялись и сели на освободившиеся места.

— Я что, я ничего, — пожал плечами Андрей. — По мне что смерд, что боярин — на сече все равны, и вражья стрела не разумеет, в кого попадает, а почёта тому более, кто впереди. На сечу с лютым ворогом мы идём не за бояр да князей, а за землю нашу русскую да за веру Православную.

Боброк попытался что-то сказать, но князь жестом придержал его.

— С каких земель сами будете? — спросил князь ополченцев.

— Мы рязанские, — ответил Андрей.

С разных сторон послышались голоса:

— Мы тверские.

— А мы смоленские.

— Костромские мы.

— Из Нижнего.

— Московские мы.

Князь поворачивался на голоса и пытался рассмотреть каждого, пришедшего добровольно, а не по принуждению. В нём укреплялась уверенность в правоте начатого дела, вместе с тем смутно всплывало огорчение, и он сказал:

— Из земель вы разных, да всё более из тех, из которых князья не пошли с нами на ворога общего.

Андрей посмотрел на гостя, ему показалось, что он понимает этого

боярина.

— У князей наших свои интересы, — сказал он, — стол свой уберечь от князя Московского да власть свою сохранить. А нам землю да веру нашу спасать надо. Вот и пришли мы на призыв игумена Сергия да на клич князя Московского. И чтоб не сидел над нами царь иноземный.

— А что, не хотите царя иноземного? — спросил князь. — Может, тогда и без кровопролития обошлось бы.

Ему ответил Никола:

— Иноземный, он и есть иноземный, ему только земля наша нужна, чтоб грабить её, а на народ ему наплевать. Посадит везде воевод своих, тож иноземных, аль предателей-холуёв из наших, и станут они управлять народом нашим, чтоб русский мужик гнул спину на них.

Андрей уже сообразил, что беседа эта неспроста:

— Земля здесь наша и княжество наше, стало быть, и князь над нами должен быть справедливый, нашего русского рода, вот как Великий Князь наш Дмитрий Иванович.

Князь и Боброк переглянулись. Боброк хотел что-то сказать, но воздержался и только улыбнулся.

Андрей продолжал излагать то, что наболело не только у него на душе:

— Если нами будет править иноземец аль нехристь какой, так он начнёт устанавливать свои иноземные порядки и обычаи.

— А что, иноземные порядки вам не нравятся? — спросил князь.

— Упаси Бог, боярин, не надо гневить народ, так и до греха недалеко. Иноземный управитель пусть в своей иноземной земле сидит и в наши дела не суётся, мы его не трогаем, и он к нам пусть не лезет. А предатели что из наших, кои ненавидят народ да всё баламутят нас, пусть не берут греха на душу и катятся в страны иноземные. Гнать их надо, пусть там своим хозяевам служат. — Размахнувшись, Андрей воткнул нож в бревно. — У себя дома мы сами управимся, ума-разума у нас, слава Богу, своего хватает.

— У нас в общине о том же толковали, потому нас сюда и отправляли, — добавил Антип.

С разных сторон послышались голоса:

— Верно говоришь.

— Так оно и есть.

— Иноземных управителей да наших предателей гнать надо.

— На то, боярин, мы и живота своего не пожалеем, — добавил Никола.

— А коли головы свои положите, кто дома с хозяйством управляться станет, семью кормить? — продолжал спрашивать князь.

— Нас, боярин, сюда община послала, — ответил Антип. — И о семьях наших радеть община будет, а там и детки наши подрастут.

— И много вас от общины той?

— Дюжина будет, — ответил Антип.

Князь посмотрел на других ополченцев, те вразнобой ответили:

— Нас чуть менее.

— Десяток нас.

— Нас дюжины две будет.

— Мы здесь с Тимофеем да Михайлой сами по себе, — сказал пожилой ополченец. — Дружинники Князевы из Нижнего. Как услыхали, что игумен Сергий дело сие благословил, так и пошли на Москву в войско общее. Сказывают, здесь и другие новгородцы имеются.

— Коль Бог даст живыми быть да домой вернуться, ваш-то князь кормления вас лишить может, — высказал предположение Дмитрий Иванович.