Времена моря, или Как мы ловили вот такенную акулу с вот такусенькой надувной лодки
Шрифт:
Случается и так, что ученым достается та слава, которой они заслуживают. Видный немецкий естествоиспытатель Эрнст Геккель писал о Микаэле Сарсе: “Всем, имеющим счастье знать его лично, врезается в память его бодрый дух, его приятный нрав, его ясный ум, его разносторонняя образованность” [16] . Именем Микаэля Сарса было названо первое норвежское океанологическое судно. Новейшее судно, используемое нынешними норвежскими океанологами, оснащенное по последнему слову техники и имеющее исключительно тихий ход, чтобы не заглушать работу акустики, носит имя Георга Оссиана – сына Микаэля Сарса.
16
https://nbl.snl.no/Michael_Sars
Он продолжил дело отца, который своим упорством и методичностью сумел сдвинуть с мертвой точки норвежскую океанологию. В 1864 году Георг Оссиан Сарс первым из норвежцев стал получать государственное жалованье с официальным утверждением должности “морской исследователь”. В том же году он отправился на Лофотен, а именно на Скрову. Остров служил
Результаты исследований, опубликованные в 1868 году, вызвали резонанс в международных научных кругах [17] , особо заинтересовавшихся иглокожим существом, которое окрестили “Лофотенской морской лилией Сарса” – Rhizocrinus lofotensis Sars (современное родовое название – конокринус). Морская лилия описывается Сарсом как “живое ископаемое”, как раз в духе той поры, когда ученые сбились с ног, прочесывая планету в поисках реликтов, которые подтвердили бы теорию эволюции и помогли установить возраст Земли и дату зарождения жизни на ней.
17
Четыре года спустя Г. О. Сарс поведал о находках – своих и отца – в книге “О некоторых примечательных формах животной жизни, из глубин норвежского побережья” / On Some Remarkable Forms of Animal Life, from the Great Deeps Off the Norwegian Coast. Partly from the Posthumous Manuscripts of the late Professor Dr. Michael Sars, Brogger & Christie, Christiania, 1872.
Впрочем, немало лет утекло, прежде чем научный мир принял существование сложных биоценозов на больших глубинах. В 1860 году один инженер, участвовавший в прокладке телеграфного кабеля по дну Атлантики, утверждал, что снимал с лотлиня множество морских звезд и глобигерин (род планктона, в огромном количестве обитающий на морском дне), которые были подняты с глубин, где в представлении тогдашней науки жизнь отсутствовала вовсе. Противники возражали, что живность, вероятно, налипала на канат во время подъема лота, закрывая глаза на то, что некоторые из найденных организмов совершенно точно обитали на дне. Тем не менее, лед тронулся: на некоторые находки закрыть глаза было невозможно.
Так, видный шотландский зоолог Чарльз Вайвил (Уайвил) Томсон в 1868 году просил Лондонское королевское общество профинансировать морскую экспедицию на пароходе “Лайтнинг”, подкрепив свое прошение демонстрацией морской звезды Асбьернсена и морской лилии Сарса. Целью экспедиции было изучение морской пучины близ Шотландии. Экспедиция подтвердила результаты норвежских исследований и вдобавок на глубине 1200 метров отыскала новые интересные организмы.
Само собой разумеется, что в 1872 году, когда британцы снаряжали первую крупную морскую экспедицию на современном судне, Ч. В. Томсон попал в число участников. Экипаж из 270 человек (включая команду и ученых) на борту парусно-парового корвета “Челленджер” четыре года ходил вокруг света и побывал во всех океанах. Неустанно промеряя глубины, нанося на карту направление течений, измеряя температуру. Открытые воды изучались на разных глубинах, пробы снимались инструментами, похожими на те, которые были придуманы Микаэлем Сарсом.
Результаты экспедиции “Челленджера” легли в основу современной океанографии. Да и кто бы осмелился утверждать, что жизнь на больших глубинах отсутствует, после того как даже самые авторитетные (читай: британские) ученые доказали обратное. Зато разгорелись споры вокруг того, как именно выглядела жизнь морских пучин. Диспут этот не обошел стороной даже прессу. В частности, журнал “Популярные очерки из области естественных наук” (Skildringer af Naturvidenskaberne for alle) [18] с 1882 года печатал переводные работы виднейших европейских ученых и специалистов. Повышенное внимание уделяется материалам о глубоководных исследованиях. Английский специалист по корневым лилиям Филип Герберт Карпентер, тоже участник экспедиции “Челленджера”, открывает свою статью “Морское дно” словами: “Для большинства из нас дно морских глубин – совершенно неведомый край, который в силу недоступности не дает нам возможности пощупать, воочию изучить его и его диковинных обитателей”. У Карпентера была светлая голова, но слабое здоровье. Хроническая бессонница свела его с ума, и в 1891 году он отравился хлороформом. Зато Карпентер, в отличие от большинства предшественников, сумел силой воображения представить картину подводного мира: “Наши научные исследования учат нас тому, что морское дно при всей его необъятности во многих отношениях подобно поверхности суши. У моря, как у суши, есть горы, долы и широкие, волнообразные равнины. Породою они сильно отличаются в зависимости от местности, есть тут и пустыни, и плодородные почвы, есть леса и скалы, и точно так же, как на суше, здесь обитают всевозможные животные и растения, предпочитающие разные среды обитания и разный климат” [19] . Еще сто лет, минувших после того, как Карпентер написал эти строки, в науке господствовало мнение, что жизнь морского дна скудна и по большей части представлена морскими огурцами, червями и мелкими тварями. Даже сегодня лишь редкие подводные аппараты способны забраться на крайние глубины. И каждая глубоководная экспедиция обнаруживает не только новые виды, но и неизвестные формы жизни. Такие же открытия делаются, когда исследователи забрасывают сети либо берут пробы дна с глубин, не изученных прежде. Большинство найденных ими видов не описано наукой.
18
Источник на датском языке: Йонас Коллин (под ред.). “Популярные очерки из области естественных наук” / Skildringer af Naturvidenskaberne for alle. Forlagsbureauet i Kobenhavn, 1872.
19
Там
На глубинах, еще недавно считавшихся мертвыми, жизнь, в действительности, бьет ключом. Существуя в кромешной тьме, большинство глубоководных видов сами вырабатывают электрический свет самых причудливых цветов и вариаций, чтобы приманить жертву либо одурачить хищника. Свет может быть пульсирующим, может быть рдеющим. Поскольку здесь, во мраке, водится куда больше видов, чем на суше, этот язык, то есть световые сигналы, является самым распространенным типом коммуникации на планете. Во многих зонах, в тысячах метров ниже уровня моря, живут самые невероятные светящиеся существа – рдеющие, мерцающие, пульсирующие. У многих рыб, таких как глубоководный удильщик или морской черт, у кого на спине, у кого на нижней челюсти имеется отросток (иллиций, или “удочка”), дугою перекинутый к голове. На конце отростка пузырек со светящейся жидкостью – “фонарик”, болтающийся перед глазами. Неподвижно покачиваясь в воде, морской черт поджидает добычу с разинутой пастью, из которой торчат длинные острые зубы. Его боковая линия снабжена сотнями длинных антенн, благодаря которым черт улавливает малейшие колебания воды. Стоит добыче приблизиться, как черт бросается на нее. Некоторые виды удильщиков прозрачны, под стать стеклу. На свету их выдает только небольшой пищеварительный орган. Почуяв опасность, черт, подобно насосу, закачивает в себя огромное количество морской воды, чтобы стать еще неприметней. Некоторые обитатели имеют форму шара и лишены головы, другие, похожие на струны или ленты с пульсирующей плазмой внутри, извиваются в воде – грациозно и, по-видимому, согласованно. Гигантская сифонофора Praya dubia, дальняя родственница медуз, образует колонию, тело которой достигает сорока метров в длину и содержит триста желудков. У одного вида головоногих моллюсков все восемь щупалец покрыты светящимися органами – фотофорами, которые во время охоты могут мигать одновременно: добыча в эту минуту, вероятно, думает, что на нее напала гигантская новогодняя гирлянда [20] . Медуза Атолла (Atolla wyvillei) в случае опасности начинает мигать тысячей синих огней, словно пожарная машина. Это световое шоу ослепляет и дезориентирует нападающего – либо приманивает хищников покрупнее, которые сжирают остолбеневшего супостата, отводя беду от самой медузы.
20
Источник на английском языке: Уэнди Уильямс. “Кракен” / Wendy Williams. Kraken; The Curious, exciting, and slightly disturbing science of squid. Abrams, 2010, s. 83. Блестящая работа Уильямса о головоногих моллюсках, из которой я в основном и почерпнул сведения об этом виде.
Большинство биолюминесцентных организмов светится синим, поскольку синие лучи имеют наибольшую дальность распространения в воде. Именно поэтому море кажется нам синим. Абсолютное большинство глубоководных животных различает только этот цвет. Некоторые из них, например малозубая пахистомия (Pachystomias microdon), испускают не синее, а красное свечение. С помощью красного луча пахистомия отыскивает дорогу к добыче, которая не подозревает о том, что на нее направлен красный прожектор. Другой вид – иглорота Malacosteus niger – следовало бы назвать рыбой-рогаткой. Обладая необыкновенно эластичной, практически гуттаперчевой, нижней челюстью, иглорот молниеносно выстреливает ею в жертву.
Многие виды светятся, чтобы привлечь пару. Не самый безопасный способ: ведь посылая брачные сигналы, они одновременно привлекают внимание хищников. Некоторые хищники обзавелись хитроумными имитаторами чужих брачных сигналов, на которые приманивают добычу, чтобы сожрать ее.
В море враг может прийти отовсюду и в любую минуту. Поэтому многие виды, живущие на глубине нескольких сотен метров, спасает световая маскировка на брюхе, благодаря которой рыба сливается с водой, откуда ни смотри – сверху или снизу. Защитные механизмы устроены очень хитро, но порой именно они становятся причиной гибели. Глаза других рыб способны обнаружить искусственное свечение бактерий, сидящих на брюхе добычи, и тем самым различить ее контуры.
Морской огурец, обитающий на глубине до пятисот метров, в случае нападения на него скидывает кожу. Кожа, как липкий двусторонний скотч, намертво приклеивается к нападающему, отвлекая его. Защитой другим служит яд или острые колючки. Короче говоря, как ни верти, а простой и приятной жизнь глубоководных обитателей не назовешь.
Впрочем, если б нам было дано поплавать в этом холоде и мраке, мы ощутили бы себя сродни космонавтам, плывущим в окружении мерцающих звезд и самых невообразимых существ. Перламутровых рыб, ходящих по дну на костистых руках, мохнатых крабов-йети, одетых в белоснежные шубы… На голове у рыбки Caulophryne polynema имеется отросток, напоминающий удилище, которое маятником качается вперед-назад, а на конце его светится дружелюбный огонек. Ярче всех рыб сияет древоусая линофрина (Linophryne arborifera), называемая европейцами “освещенный ночной дьявол”. Из рыла у нее торчит один длинный ус с люминофором, а с нижней челюсти свисает другой, похожий на розгу, длиной с саму рыбу. Это мы описываем самку, так как самец являет собой мелкого паразита, который смолоду вгрызается в брюхо самке. Там он коротает свой век. Питается кровью самки, взамен оделяя ее своей спермой.
Параллельно дну, буквально в нескольких метрах от него, быстро-быстро скользит гигантский кальмар (Architeuthis): щупальца, собранные сзади для большей обтекаемости, немигающие глаза-плошки, реактивный водяной двигатель и система маскировки, которую охотно взял бы на вооружение американский флот.
На больших глубинах побывало меньше людей, чем в космосе. Мы лучше изучили лунные кратеры, да что там – даже пересохшие марсианские озера. Глубоководная жизнь похожа на затянувшийся сон, от которого нелегко очнуться.