Времена звездочетов. Наш грустный массаракш
Шрифт:
А присутствующие минут на двадцать словно совершенно о ней забыли. Коридорная сидела у двери и старательно вязала чулок, якобы глухая ко всему окружающему. «Гладильщицы», не обращая на Каниллу ни малейшего внимания, судачили о своем: сначала обсуждали нерадивость отправленного за розгами посыльного – ему давно пора бы появиться, но он где-то запропал, наверняка опять по дороге из мастерской засел в кабачке выдуть кружечку другую, так что самая пора писать на него бумагу смотрителю. Потом перемывали косточки сослуживице, беспутный муженек которой повадился бегать по бабам, как только супружница уходит на службу, откуда не имеет права отлучаться, так что выследить и уличить изменщика крайне затруднительно, и наконец
По наблюдениям коридорной, «белобрысая выдра» помаленьку наливалась злостью, но благоразумно не протестовала. Наконец появился посыльный с пучком розог в казенной холстинке (понятное дело, никуда не ходивший, розги привезли вместе с прочим инвентарем). Томительное ожидание на этом не кончилось: «гладильщицы» обсуждали теперь уже некондиционные розги, оказавшиеся какими-то корявыми да вдобавок разного диаметра и разной длины, что регламенту решительно противоречило, так что следует, пожалуй, накатать смотрителю бумагу и на мастера, начавшего откровенно халтурить.
Одним словом, прошло не менее получаса, прежде чем одна из «гладильщиц» скучающим тоном заявила Канилле:
– Ложись, что ли, чего расселась, не в театре...
По мнению коридорной, Канилла вскочила даже обрадованно, желая, чтобы все быстрее кончилось. «Гладильщицы» пристегнули кожаными ремнями ее запястья, лодыжки и шею, но тягомотина на этом не кончилась: бабищи неторопливо бились об заклад на шесть медяков, будет ли «гладкожопая» орать под розгами.
Первый удар последовал неожиданно для Каниллы, как и остальные падавшие с нерегулярными промежутками. Канилла отчаянно гримасничала от боли, но не издала ни звука – конечно же, не желая доставляться лишнего удовольствия «гладильщицам». Когда экзекуция кончилась, одна из «гладильщиц», не торопясь расстегивать большие медные пряжки ремней, прокомментировала с деланой заботливостью:
– Ну, вот и все, а ты боялась, неделю не придется лежать с мужиком на спинке, да и в других позициях будет больновато. А так от этого никто не умер, не переживай...
Канилла сгоряча огрызнулась – оказалось, что ее подловили. Сообщили ехидно: согласно регламентам, которые утром дали на прочтение, наказуемому не возбраняется орать во всю глотку, но категорически запрещено издавать членораздельные звуки, за что в случае нарушения полагается еще пять розог. Каковые тут же и отвесили. Били не сплеча, как это обычно делается, но все же не гладили...
Как и ожидалось, когда Каниллу освободили от ремней и позволили одеться, платье она накинула, но трусики унесла в руке – больновато было бы их натягивать. По отзыву коридорной, обратно в камеру заключница прямо-таки летела на крыльях – ну, Сварог прекрасно понимал, в чем тут дело и что Канилла намерена сделать, едва за ней захлопнется дверь.
Она и не подозревала, какой неприятный сюрприз ее ждет... Коридорная прекрасно все видела – глазка в дверях камер не было, но в нее заделали кусок стекла с односторонней прозрачностью, доставленный из Империи (на Таларе такого делать еще не умели). Едва оказавшись в одиночестве, Канилла с нескрываемой радостью и даже торжеством на лице подняла руку ладонью вверх и пошевелила губами – конечно же, пустила в ход лечебные заклинания, – о чем коридорная знать не могла, ей попросту было приказано смотреть в оба.
И тут же торжество сменилось величайшим изумлением – вполне естественным, когда Канилла вдруг обнаружила, что заклинание не действует, хотя должно было исправно работать даже в Хелльстаде. Судя по рассказу коридорной, Канилла еще несколько раз попробовала повторить нехитрую процедуру – но убедилась в конце концов, что это бесполезно...
В этом месте рассказа тюремщицы Сварог мысленно усмехнулся. Канилла не подозревала о кое-каких тонкостях, а вот он не поленился слетать в Мистериор к мэтру Тигернаху и расспросить подробно, как обстоит дело с заклинаниями...
Изрядные пробелы в знаниях удалось восполнить – точнее говоря, познакомиться с кое-какими государственными тайнами, которые ему в силу занимаемого положения давненько полагалось знать, – правда, раньше ему иные были совершенно ни к чему.
Способности ларов – не врожденные. Дети их получают, если можно так выразиться, порциями, и когда подрастают. Пятилетнему мальцу, безусловно, нужно умение без всяких последствий падать с большой высоты, равно как и то, что от него, словно отброшенные невидимо рукой, отлетают любые летящие в него предметы – мало ли какие бывают случайности, особенно в детских играх. Но вот такому ребенку совершенно ни к чему умение двигать предметы на расстоянии, не прикасаясь к ним, – детское озорство непредсказуемо, можно ожидать чего угодно. Ну, а в третий раз, достигнув совершеннолетия, мальчики и девочки знакомятся с Большой книгой заклинаний: в том числе и фамильных (Сварог прекрасно помнил эту процедуру, которой, в отличие от всех остальных, по понятным причинам пришлось подвергнуться в зрелом возрасте). Обставлено это крайне торжественно, понятно (в случае Сварога обошлись без всякой помпезности, чему он теперь был только рад). Это знают все – но строжайше охраняемой государственной тайной как раз и является знание о том, что большую часть способностей можно отключать – причем, сколько это будет продолжаться, зависит исключительно от того, кто, если можно так выразиться, держит руку на кнопке. Тигер-нах говорил: в первую очередь это еще порой и незаменимое оружие против заговорщиков, а уж государственных преступников, надолго, а то и навсегда угодивших в тюрьму Лоре и замок Клай, почти всех способностей лишают прямо-таки автоматически (и при допросах это служит отличным способом воздействия на упрямцев и несговорчивых – получше всякой пытки).
Вот Сварог, с согласия Канцлера, и приобрел умение отключать – нехитрая процедура, как оказалось. И применил это вчера, временно лишив Каниллу умения лечить себя. Чего она, разумеется, не заметила – все происходило без малейших световых и звуковых эффектов – попросту, отослав коридорную как ненужного свидетеля, остановился у двери камеры и, подняв ладонь к лицу, произнес про себя должное заклинание...
Закончив доклад, коридорная по жесту Сварога тихонько вышла – отправилась освобождать отсидевшую свое Каниллу. Сварог мельком подумал, что нужно распорядиться: пусть казначей выдаст всем троим по пять золотых. Свои роли они сыграли очень убедительно, заслужили премию, лиловые грымзы...
Изрядная часть происшедшего в «гладильне» была чистейшей воды спектаклем по сценарию Сварога. Тюремщицы и весь реквизит – самые что ни на есть настоящие, но в жизни наказанных порют быстро и деловито, никто не позволит работницам точить лясы, болтать о постороннем, а за розгами никого не посылают, их всегда имеется изрядный запас – но откуда Канилле знать такие тонкости? Вот и пришлось в воспитательных целях устроить спектакль, и премьера прошла на отлично, разве что за полным отсутствием зрителей и без аплодисментов...
Минут через двадцать в кабинете появилась Канилла Дегро – конечно, в другом, свежем платье, но наверняка все еще без трусиков – добросовестно поротая задница побаливает долго. Выглядела она как обычно, прекрасно умела владеть собой, и на очаровательном личике не отражалось ничего из тех эмоций, что просто обязаны были кипеть в душе благородной лариссы, которую в жизни не пороли
Сварог помнил неописуемое выражение лица Яны после известной экзекуции в Заводи...
Сохраняя на лице полнейшее хладнокровие, он показал на кресло.