Времени нет
Шрифт:
Так же механически Эдем прошел за столом — взглянуть на корреспонденцию. Наверное, так каждый день поступал президент. Несколько распечатанных белых конвертов, угол открытки с изображением моря, утренние газеты.
Гарда встал рядом с ним и развернул составленный пополам бизнес-дневник, чтобы они оба могли увидеть обложку целиком. Не обнаружив ничего интересного, глава администрации начал шумно расставлять инкрустированные серебром фигуры на тяжелой шахматной доске. Периодически он останавливал взгляд на зеркале напротив, как будто нужная ему схема была начерчена помадой на стекле.
Эдем
— Небо ясно, — Гарда закончил выстраивать шахматную композицию и начал перебирать бумаги на столе.
Эдем опустил штанину. Гарда сложил бумаги в аккуратную стопку — чтобы и краешки не торчали.
— Бьюсь об заклад, будет дождь, — возразил Эдем, не потому, что доверял метеопатии больше, чем ясному небу за окном, а желая осадить самоуверенного главу администрации.
Гарда нырнул в боковую комнату и вернулся через минуту с медицинским саквояжем, из пузатой утробы которого на стол переместились две баночки с пилюлями и непочатая бутылочка «Эвиана». Гарда вытряхнул по таблетке в пепельнице и налил полстакана воды.
— Мазь понадобится?
От мази Эдем отказался, а стакан опорожнил.
— Я уволил для вас вторую половину дня для подготовки к воскресным дебатам. Через пятнадцать минут соберут завтрак. Через сорок восемь минут — совещание с силовиками, — Гарда говорил, закатив глаза, словно все расписание было выбито у него на внутренней стороне век. — В 11:00 телефонный разговор с президентом Азербайджана. В 11:35 встреча с главами фракций. В 13:00 — обед с саудовским…
— Отмените разговор, — перебил его Эдем.
— …послом, — все же закончил Гарда.
— В одиннадцать мне нужно быть на похоронах. Да и вообще, отмените на сегодняшний день все переговоры. Мне плохо. Публичные мероприятия сегодня?
Последний вопрос Гарда вроде бы и не услышал, но упоминание о похоронах, похоже, его неприятно поразило. Может, потому, что была полной неожиданностью, а неожиданностей он не любил.
— Мое участие в публичных мероприятиях тоже отмените, — четко распорядился Эдем.
Он понимал, как могут вульгаризировать похороны государственная охрана, свита и камеры, если он отправится на кладбище как президент. Но не поехать на прощание с Фростовым он не мог.
— Я бы не хотел, чтобы об этой поездке стало известно. И вообще, введите ослабленный режим охраны — будем считать сегодняшним день таким, когда ничего не происходит. Со мной
Гарда зашуршал в саквояже. Это продолжалось так долго, что Эдем решил — глава администрации просто смешивает все, что там есть, но мысли его кое-где, пожалуй, в тяжелых воспоминаниях. В конце концов он вытащил блистер с таблетками.
— Хорошие успокоительные, — бодро сказал Гарда. Он снова был в этом кабинете и ничего не спрашивал о том, на чьи похороны собирается президент. — Делают швейцарцы, хотя казалось бы, чего им волноваться? У нас еще не сертифицированы, но на черном рынке уже живо торгуют индийскими дженериками, раз в пятнадцать дешевле оригинала.
Эдем отмахнулся. Тогда Гарда вытащил бутылочку.
— Держит голову ясной. Наше производство.
Эдем отказался бы и от нее, но этикетка показалась ему знакомой. Голубая бабочка, которую еще не успел подхватить ветер. С неожиданным для Гарди волнением он взял предложенную бутылочку. Вертел ее так и эдак, разглядывал, наконец открутил и выкатил на ладонь желтую таблетку. Она пахла, как детское лекарство от кашля.
— Это что за голубая бабочка?
Ответ Гарды удивил:
— Морфо. Хотя производители наверняка называют его просто «голубую бабочку».
— Ценю ваши энциклопедические знания, но что он значит?
— Символ избавления от всех болезней, — ответил Гарда и, поняв наконец, чего от него хотят, добавил: — Это логотип компании-производителя.
Эдем не ошибся: именно эту бабочку он видел вчера.
— Вы слышали о поражении Митча? — Гарда уже вдохнул воздух, готовый дать справку: похоже, знания у немногословного главы администрации были действительно энциклопедические. — Мне хватит «да». На днях я держал в руках лекарство от него. Насколько мне известно, его разрабатывала компания «Фарм-Фьюче», но на пробирке был этот самый логотип с голубой бабочкой. Возможно, это просто совпадение, но выясните для меня что к чему. Быстрее. Сегодня.
Гарда снова закатил глаза, запоминая информацию.
— «Фарм-Фьюче», — повторил он.
Эдем отложил желтую таблетку в пепельницу — день мог быть богат сюрпризами, — и вернул флакон.
— Начните прямо сейчас, к завтраку, — Эдему не нужно было четко смотреть на дверь, чтобы намек дошел до адресата.
Гарда выходил вызывающе долго: собрал лекарства, вернул саквояж на место, снова поправил корреспонденцию, перенес на журнальный стол пульт телевизора.
— После обеда готовимся к дебатам, — напомнил он, прежде чем закрыть за собой дверь.
Эдем прислушивался к его шагам, но звукоизоляция в кабинете была сделана во славу.
Никогда раньше Эдем не задумывался, как выглядит кабинет главы государства, но сейчас он чувствовал себя разочарованным. И причина заключалась не в остатках советского неоклассицизма, просматривавшегося в панелях, помпезных креслах, лепнине на потолке, в обоях и коврах — здесь не было ощущения сакральности. В этой комнате решалось будущее страны, но убери отсюда государственные флаги и спецсвязь, и можно легко представить здесь рядового директора небольшого завода, который, сидя на краю кресла, раздает указания своим подчиненным.