Время демографических перемен. Избранные статьи

Вишневский Анатолий Григорьевич

Говоря о неизбежной эволюции культурной идентичности иммигрантов, нельзя не поставить вопроса о влиянии иммиграции на идентичность местного населения. Предполагает ли умеренный, «шлюзовой» мультикультурализм постепенное движение только в одном направлении – в сторону ассимиляции приезжих местным населением, или речь идет и о встречном движении, когда местный культурный фон впитывает, вбирает в себя элементы культур мигрантов и вырабатывается обогащенный культурный сплав, отличающийся от этого первоначального фона?

Сейчас в России в воздухе носится идея ассимиляции, газетные заголовки говорят сами за себя: «Нужны ли мы нам? Как ассимилировать мигрантов»; «Путин призвал иммигрантов активнее ассимилироваться» [311] ; название обзора СМИ: «Российские СМИ: мигрантов либо нужно выгнать из Москвы, либо тотально ассимилировать» [312] . Ассимиляция – это полное восприятие мигрантами и их потомками черт и правил поведения принимающего населения, тогда как для него самого действует принцип «ни шагу назад!». Но ведь сами эти

черты и правила непрерывно меняются. Возрадуются ли британцы, если иммигранты вдруг обнаружат склонность воспринимать черты и правила викторианской Англии, от которых сами они давно отошли? С какими чертами и правилами поведения должны идентифицировать себя иммигранты в современной России? С советскими? досоветскими? постсоветскими? с теми, которые пока еще находятся в стадии становления? Эти вопросы россияне нередко ставят даже применительно к самим себе.

311

Еременко А. Нужны ли мы нам? Как ассимилировать мигрантов. 2006. 25 сент. // GlobalRus.ru.Путин призвал иммигрантов активнее ассимилироваться // Лента.ру. 2006. 13 сент.

312

Антонян А. Российские СМИ: мигрантов либо нужно выгнать из Москвы, либо тотально ассимилировать. http://novostink.ru/sng/14194-rossiyskie-smimigrantov-libonuzhno-vygnat-iz-moskvy-libo-totalno-assimilirovat.html.

Любая национальная культура живет в потоке перемен, в том числе нередко и под влиянием заимствования у иммигрантов, и это затрагивает все ее пласты – от кухни, манеры одеваться или стиля отношений между мужчиной и женщиной до высокой литературы и музыки. Встречное движение неизбежно. Белые американцы еще презирали негров, но уже обожали джаз. Но все же и здесь существуют пределы, может быть и не совсем ясные, связанные с разными иерархическими уровнями идентичности. Допустимы ли, например, подвижки навстречу иммигрантам в области политической культуры, скажем, согласие на действие в европейских странах законов шариата? По-видимому, и здесь критерием должны служить «границы толерантности», о которых говорилось выше. Область мультикультурализма, а значит и область благоприятствования всем формам культурного многообразия, не должна выходить за эти границы.

Раздел 5

Страна демография и ее обитатели

Трудное возрождение демографии [313]

«На протяжении последних трех десятилетий демография играла роль ведущей дисциплины в концерте гуманитарных наук. Строгостью методов, богатством гипотез, глубиной полученных результатов она привлекла внимание всех специа листов, изучающих общество и человека. Своим примером она способствовала развитию многих смежных дисцип лин и объединению их усилий» [1].

313

Социологический журнал. 1996. № 1/2. С. 93–116.

«Идея о науке демографии лишь сеет иллюзии о ее возможностях и отвлекает внимание от изучения вопросов населения учеными тех наук, в задачу которых это входит» [2].

Незавершенные перемены

Слова, вынесенные в первый эпиграф, попались мне на глаза в середине 1980-х годов. Демографы в СССР существовали в атмосфере, определявшейся, скорее, вторым эпиграфом, долгие годы вели борьбу за элементарное выживание, и мне понадобилось время, чтобы переварить прочитанное и понять, что цитированные слова содержали не так уж много преувеличения. Речь не просто о словесной оценке научных заслуг, которые всегда можно оспорить. Демография во всем мире сумела стать практически нужной, занять свое, порой даже исключительное место среди других общественных наук. А что происходило в это время у нас?

Предыстория. В конце XIX – начале XX столетия в России существовал немалый интерес к демографическим проблемам, была проведена первая Всеобщая перепись населения (1897), серьезные исследования вели В. Борткевич, А. А. Чуп ров, Ю. Янсон, С. Новосельский и другие ученые. Эти традиции были восприняты и развиты в первый послереволюционный период. С успехом прошла перепись населения 1926 г., были созданы два исследовательских демографических института – в Киеве (1919) и Ленинграде (1930), появилось много новых заметных имен. Рядом с демографами, приобретшими известность еще до революции (В. Михайловский, П. Куркин, С. Новосельский), работали более молодые (М. Птуха, В. Паевский, Ю. Корчак-Чепурковский, С. Томилин, А. Хоменко). Какое-то время демографические исследования в стране находились на подъеме. Это, однако, продолжалось недолго. Уже в начале 1930-х годов вовсю шло засекречивание демографической информации, постепенно переходившее в ее фальсификацию. В частности, была объявлена «вредительской» перепись населения 1937 г. и в 1939-м проведена новая, результаты которой больше устраивали руководство страны. Свертывание исследований привело к ликвидации обоих демографических институтов – ленинградского в 1934-м и киевского в 1939-м. Почти исчезли публикации, жестокие репрессии обрушились на самих демографов. В. Паевский, ведущая фигура ленинградского Демографического института, через несколько часов после решения о закрытии института скончался от сердечного приступа (в 41 год!). За короткое время были арестованы и расстреляны три сменявших друг друга руководителя государственной статистической службы – В. Осинский (кстати, автор известного исследования о международных миграциях), И. Краваль, И. Верменичев. Расстреляли руководителя переписей населения 1926 и 1937 гг. О. Квиткина, украинского демографа А. Хоменко. Погиб в лагере

другой руководитель переписи 1937 г. Л. Брангендлер. Через арест, тюрьмы и лагеря прошли М. Птуха, Ю. Корчак-Чепурковский, Б. Смулевич, М. Трацевский, А. Мерков, М. Курман… Полного списка репрессированных демографов не существует до сих пор.

Попытки нескольких уцелевших демографов хоть как-то сохранить научные традиции пресекались в корне. В 1945 г. вышел написанный на высоком уровне учебник демографической статистики А. Боярского, посвященный в основном методам количественного анализа в демографии. Однако и эта идеологически нейтральная книга подверглась суровой проработке. В предисловии к новому изданию, вышедшему в 1951 г., А. Боярский каялся в совершенных ошибках и подчеркивал, что теперь внимание сосредоточено на воспитании молодежи «в духе советского патриотизма, ненависти к реакционной буржуазной лженауке и буржуазным порядкам»; что же касается «изложения самих математических приемов, используемых в демографической статистике», то оно «в настоящем учебнике значительно сокращено и упрощено» [3].

Еще один пример – судьба известного демографа Б. Ц. Урланиса, в конце 1940-х годов преподававшего статистику в Московском университете (подробнее об этом см. статью «Дон Кихот нашей демографии» в этой книге, с. 468–478).

Первые 15 из 50 послевоенных лет для советской демографии прошли впустую, не оставив ни сколько-нибудь значительных исследований, ни новых имен. Отдельные редкие исключения, немногие публикации, которые делают честь их авторам – см., например, [4, 5], – а тем более схоластические упражнения по поводу «социалистического закона народонаселения», не заслуживающие даже упоминания, не способны изменить этого общего итога.

Время надежд. Перемены начались только с конца 1950-х годов. В 1959 г., после 20-летнего перерыва, прошла Всесоюзная перепись населения – само ее проведение и публикация результатов способствовали росту общественного интереса к демографическим вопросам, тем более что они пришлись на период, когда в советском обществе стала пробуждаться способность критически смотреть на собственное развитие и хотя бы робко обсуждать реальные проблемы. В первой половине 1960-х годов возобновились демографические исследования на экономическом факультете МГУ, во вновь созданном Научно-исследовательском институте ЦСУ СССР, в Институте экономики украинской Академии наук (где в то время еще работал М. В. Птуха), в ряде других научных центров Москвы, Ленинграда, Киева, Минска, Ташкента, Риги, Еревана, других городов. Все в более широких масштабах публиковались книги, собирались научные конференции. По инициативе Д. Валентея была развернута подготовка демографов широкого профиля в Московском университете; специалистов, больше ориентированных на работу со статистической информацией и количественный анализ, готовил Московский экономико-статистический институт. Демографические и смежные исследования в масштабах страны координировали два научных совета, действовавшие в системе Академии наук и Министерства высшего образования. Установлению междисциплинарных контактов между исследователями, причем не только московскими, способствовал такой общественный форум, как Демографическая секция московского Дома ученых, основанная по инициативе Б. Урланиса. Важную роль играла редакция демографической литературы издательства «Статистика» (позднее – «Финансы и статистика») [314] . Но возрождение советской демографии наталкивалось на целый ряд непреодолимых препятствий.

314

Для тех, кто заинтересуется историей советской демографии второй половины XX в., важным подспорьем послужит серия библиографических указателей, а также два издания Демографического энциклопедического словаря [6].

Информационный голод. Одно из таких препятствий – бедность или недоступность статистической информации о демографических процессах. Ее основным поставщиком была система государственной статистики, которая очень медленно приспосабливалась к требованиям современного демографического анализа, часто не располагала даже элементарными данными [315] . Положение менялось медленно. Например, только в 1970 г. в программу переписи населения был включен вопрос о числе рожденных детей; с 1979 г. (впервые после 1926-го) при переписи стали получать данные о распределении населения по всем категориям брачного состояния; в 1989 г. появился вопрос о месте рождения; проведенная в России (уже после распада СССР) микроперепись позволила получить данные о домохозяйствах. Однако если государственная статистика и располагала теми или иными сведениями, очень многие из них никогда не публиковались, были полностью или частично недоступны исследователям. В этом смысле интересна история публикаций результатов переписей населения: материалы переписи 1926 г. заняли более 50 томов, 1959-го – 17, 1970-го – 7, 1979-го – один том (только 10 лет спустя, уже в новых исторических условиях, малым тиражом было издано 10 томов материалов этой переписи). Не лучше обстояло дело и с текущими статистическими данными, даже самыми элементарными. Курьезом стал запрет на публикацию данных о распределении родившихся по полу. Долгое время была «закрыта» практически вся информация, касающаяся смертности. Лишь в 1975 г. впервые вышел не слишком богатый информацией демографический ежегодник, а следующий появился только через 13 лет, уже в горбачевскую эру (с тех пор они стали выходить регулярно).

315

Так, долгое время не существовало информации о брачной и внебрачной рождаемости; и по сей день нет удовлетворительных данных о распределении абортов по возрасту женщин; советские переписи населения не давали обычной в международной практике информации о домохозяйствах и т. д.