Время действовать

Сурандер Буби

Тарн взял в руки снимок с обоими охранниками.

— Прекрасно, — сказал он. — Само собой, на первую полосу, на пять колонок. С подписью: «Лучше Тотте, чем восемнадцать миллионов!»

В комнате зафыркали, но негромко. А шеф наморщил лоб.

— Гм-гм, — изрек он авторитетно. — Нам еще нужна и карта местности.

— Ясное дело, — усмехнулся я. — «Утренняя газета» должна быть строго консеквентной.

Тарн осклабился, но только он один.

Шеф понял, что ему брошен вызов. И решил принять его. Процесс был длительным. Для пущего

понту он вальяжно насупился. Взялся руками за подтяжки и поддернул брюки. Потом застегнул пиджак и откинулся назад. Конец первого акта был близок.

— Все это, — сказал он, тщательно выговаривая каждый слог, — слишком серьезно, чтобы с этим шутить.

— Строгая консеквентность никогда не помешает, — отозвался я.

Вот тут-то он поднял взгляд и увидел мое лицо.

Глаза его остекленели. Он собирался обрезать меня, но сжал зубы и промолчал.

— Я посмотрел в словаре, что означает слово «консеквентный», — сказал я, улыбнувшись столь вежливо, насколько дозволяла моя физиономия. — В разделе «Иностранные слова в шведском».

Шефу было не по себе. Вызов это или нет? Он задумчиво склонил голову. Ситуация требовала переоценки. Наконец углы его губ дрогнули, поползли к ушам. Он улыбнулся, по-мужски и примирительно.

Улыбка его вызвала в комнате неуверенное хихиканье.

— Ты слышишь! — сказал я Тарну. — Я тут стараюсь, поднимаю уровень своего образования. А что делают эти столпы интеллекта? Смеются надо мной!

Тарн загоготал. Подмигнул мне и вышел, развевая за собой сигаретный пепел.

Шеф увидел тут и шанс для себя. Кивнул мне и медленно удалился в свой угловой кабинет. Дверь захлопнулась. Что-что, а чувство стиля у него было. Это все знали.

Я повернулся к ближайшему ответственному за новости.

— Ну так как? — спросил я.

— Посмотрим, — ответил он. — Ясно станет ближе к обеду, на летучке.

Косяк рассеялся. Сотрудники, пофыркивая, расходились небольшими группами к рабочим местам. Обсуждать было что, пищи для сплетен на целый день хватит. Поединок внештатника с шефом, крупное столкновение. Пикантные подробности и рассказы в столовой и кафе.

А я все еще не понимал, что произошло.

Зверь был прав. Una sociedad en reposo. Это было общество, которое решило отдохнуть.

Тарн совершил неслыханное: пошел со мной в столовку.

«Утренняя газета» похожа на все другие шведские предприятия. И в столовой как раз и проявляются различия между людьми. Там, между столами, проходят границы между классами и кастами, между комбинезонами и галстуками, между социальной принадлежностью и уровнями зарплаты. Шкала в каждом случае тщательно проработана и размещение за столами определено до тонкостей.

Самый трудный урок для новичка — это научиться, где надо сидеть, когда ты ешь.

Временные фотографы обычно сидят с водителями репортерских машин и с вахтерами. Иногда подойдет кто-нибудь из сотрудников редакции новостей или ответственных секретарей — наклонится,

чтобы передать срочное поручение. Но никогда не присядет. Его клан маленьких начальников сидит за другим столом.

А теперь Тарн, состоящий в штате, ветеран еще с тех великих времен, когда редакция размещалась в районе Клары, репортер первого класса из отдела уголовной хроники, пришел в столовую с внештатным фотографом. Это было более чем нарушение этикета. Это был крах всех и всяческих установлений.

Отдел культуры недоуменно поднял брови, когда Тарн и я проследовали мимо, направляясь к концу очереди. Его сотрудники только что явились сюда после очередного вдохновляющего совещания. Теперь они дружно, как в колхозе, откушали, встали и промаршировали на новое захватывающее послеобеденное заседание, за которым должно последовать коллективное распитие кофе. А ведь это именно им сам Бог велел знать, что происходит в Швеции.

Отдел театральной жизни чуть не задохнулся, когда увидел нас. Уж он-то профессионально разбирался в нарушениях действующих обычаев и в новых веяних. Что-то тут не так, что-то это означает? Тарна знали все, а что это за фигуру он с собой тащит??

Косяк полуначальников внимательно наблюдал за нами. Старый противный Тарн и этот вот немолодой фотограф-внештатник — нехорошая комбинация. Незапрограммированная.

А в самом конце, за столиком у окна, сидел Тони Берг с девицей из отдела объявлений. Она беседовала с ним, улыбалась и кокетливо потряхивала головой. Он ее не видел и не слышал. Он удивленно, не дожевав свой кусок, уставился на нас.

Только отдел передовых статей сохранял невозмутимость. Никто не поднимал взгляда, никто не видел ничего необычного, никто не делал никаких выводов.

Все же прочие глаза в столовой были устремлены на нас, пока мы стояли в очереди у заправочной станции. Тарн угрюмо огляделся и подтолкнул меня к столу за колонной. Там было полутемно.

Судя по кривым улыбкам за многими столами, там уже пришли к определенным заключениям. Все же знали, что представляет собой Тарн, особенно по утрам в понедельник. Когда от него разит вчерашним перегаром и когда он пристает с просьбой одолжить ему денег.

— Ну а теперь, черт тебя дери, давай рассказывай, — сказал он, вонзая нож в отбивную котлету. Ел он, как все журналисты, быстро и небрежно, не глядя на еду.

— Их было трое, — сказал я. — Искали что-то у меня дома вчера вечером. Замки были высверлены, когда я пришел. Они меня исколошматили, а потом врезали так, что я потерял сознание. Тот, что врезал, был ирландец.

— А что они искали?

Я пожал плечами. Тарна мой жест не удовлетворил:

— Трое могли повесить Юлле, не так ли?

Я ответил гримасой. Но Тарн и этим ответом остался недоволен:

— Трое ограбили броневик сегодня утром!

Я еще раз пожал плечами.

— Тебе надо теперь пойти в полицию, — сказал Тарн, сдаваясь. — Уже слишком много набралось.