Время действовать
Шрифт:
В вагоне подземки светила только половина лампочек. Схемы станций были сорваны, подушки сидений вспороты, а стены и потолок покрыты надписями.
Полчаса спустя я сидел в автобусе. Холодное солнце вытягивало длинные тени вдоль фасадов с их грязными рекламными щитами. Водители гудели друг другу, в наказание за никому не ведомые прегрешения.
И вдруг столица Швеции показалась мне такой дешевой — дешевой на манер Хьюстона, или Лагоса, или Сантьяго-де-Чили.
Захламленные, шумные города, которые и сделаны-то для того, чтобы
Города, где действует лишь одиннадцатая заповедь: греби под себя — и будешь иметь.
Я вылез из автобуса перед Риддархюсет и не торопясь перешел через мост к Риддархольмен. Ветер трепал мою тонкую одежку, а солнце не грело, только слепило.
Большой серебристый «БМВ» уже стоял на террасе у воды. В машине была только она.
Чуть подальше, у самого края набережной, остановился фургон пожарников — точнее, их водолазов. На волнах качалась резиновая лодка, рядом отдувались два аквалангиста. На берегу они приготовили завтрак — кофе в термосах, бутерброды в корзине.
Я кивнул ей и прошел мимо.
Свернул на стоянку, посмотреть — нет ли там какой машины со ждущим чего-то водителем. Никого. Вернулся к ее машине, открыл дверцу и сказал:
— Ты что, вместо Гугге прихватила пожарников?
— Садись, — рявкнула она, совсем как собаке.
Я послушался.
В машине было уютно, тепло и удобно. Радио тихонько выпевало какой-то дикси-шлягер.
— Чего тебе надо? — раздраженно спросила она, глядя в сторону, на пожарный фургон.
Черные волосы были подняты и заколоты в большой узел на затылке. Шея длинная, крепкая, загорелая. Одета она была в ярко-красную рубашку с напускными рукавами и вышитое болеро. Тонкие ноги обтянуты джинсами, засунутыми в сапожки для верховой езды.
— Чего тебе надо? — снова спросила она раздраженно.
Красные губы блестели на загорелом лице, темные глаза искрились жизнью. Я сидел, утонув в кожаном сиденье, и жалел, что не поспал чуть подольше.
— Что, никто даже и не поцелует? — спросил я кисло.
Она чуть не захлебнулась от злости и замахнулась, чтоб ударить. Но когда я пригнулся и умоляюще закрыл руками опухшее лицо, начала смеяться. Некоторое время так и сидела с поднятой рукой и смеялась, и я опустил руки, но не совсем, и тоже ухмыльнулся.
Тогда она перестала смеяться, взялась рукой за мой небритый подбородок, прижала меня к подголовнику, перегнулась и поцеловала.
Она поцеловала мои разбитые губы мягко и бережно, и осторожно раздвинула их языком, и ласкала их так нежно и сладко, что мои руки опустились и обняли ее.
Потом она с улыбкой откинулась назад в свой угол, а я сидел недвижно и глядел на нее и улыбался, а солнце согревало машину, и радио передавало искрящуюся музыку — Луи Армстронг играл на трубе.
— Я хочу
Она врезала мне так быстро, что я не успел увернуться. Ударила раскрытой ладонью, но так сильно, что у меня треснула губа. Рот наполнился вкусом крови. Трещина порвала уже было засохшую корку на губе.
Я сидел молча, зализывая новую рану. Но потом опять спросил:
— Кто?
Она сделала раздраженную гримасу и гневно дернула головой.
— Кто? — спросил я.
Она отвернулась, стала смотреть на фургон водолазов. У них наступило время завтрака. Они вылезали из воды по лесенке, не снимая ласт.
— Кто? — спросил я.
— Кого изнасиловали? — негромко спросила она.
— Дочь Юлиуса Боммера. Это был ирландец.
При ее загаре побледнеть было трудно. Но глаза округлились, рот раскрылся, и она как-то сразу сгорбилась.
— Кто тебе сообщил? — спросил я.
— Ирландец? — повторила она.
— Ирландец, — подтвердил я. — А кто тебе сообщил об ограблении?
— Мне надо ехать, — бросила она еле слышно.
— Какого черта, — сказал я.
Я наклонился и вытащил ключи из замка зажигания. Потом взял в руку трубку телефона, открыл дверцу и вылез из сияющего «БМВ».
— А теперь выбирай, — сказал я. — Можешь выдрючиваться и дальше. Тогда я забираю ключи и трубку и ухожу. Потом, что-нибудь после обеда, когда все будет спокойно, а у меня будет время, я позвоню и вызову техпомощь. Они приедут и заберут тебя, когда смогут, конечно.
Это ее даже не разозлило. Она сидела, погрузившись в свои мысли. Я потряс телефонной трубкой.
— Или же ты позвонишь тому, кто тебе сообщил. Я хочу встретиться с ним... или с ней... сегодня, сейчас.
Я поднял вверх ключи.
— Сделаешь это, получишь их обратно.
Она посмотрела на меня влажными карими глазами. Затем протянула руку за трубкой.
Я снова уселся рядом с ней. Она набрала какой-то номер быстрыми умелыми пальцами. Карие глаза изучали меня, пока она ждала ответа.
— Я хочу поговорить с Ролле, — сказала она чуть погодя.
Снова ожидание. Она подняла руку к моему лицу и мягко провела пальцем по губам.
— Ролле, привет, это я. — Прежний быстрый, решительный голос. — Тут со мной один парень, которому нужны некоторые сведения. Он не знает, кто я такая, но доверять ему можно... да, да... да, черт дери...
На ее лбу появилась морщинка. С Ролле у нее явно возникли трудности.
— Я тоже не дура! Позвоню тебе позже, но сперва ты мне скажешь, когда сможешь с ним встретиться. Ролле, делай, что я тебе говорю... погоди, вот поговори с ним сам.
Она протянула мне трубку. Несколько секунд я глупо взирал на телефон. Потом осторожно взял трубку, поднес к уху и сказал:
— Алло?
— Слушай, ты! Чего ты там вытворяешь? Чем-то взял ее на крючок, да?
Этот голос был мне знаком. Я сразу его узнал.