Время истинной ночи
Шрифт:
— Этого я не мог, — прошептал Охотник. — Слишком велико расстояние. И потом, Новая Атлантида…
Демон изобразил ужас.
— Это-то я понимаю.
— Ты же понимаешь, что все это означает? — Голос Тарранта звучал тихо, однако в нем чувствовалось предельное напряжение; должно быть, пределы его самообладания подошли к концу. — Я не смогу вернуться. Не смогу вернуться тем способом, каким сюда прибыл.
— А мне-то казалось, что священник, твой друг, с готовностью поддержит тебя.
— Поддержит. Он питал меня своей кровью и своими ночными кошмарами полгода… И я умирал с голоду, Кэррил!
— Но, как я понимаю, ты уже подкормился.
Таррант закрыл глаза, вспоминая:
— Как только мы высадились, и много раз с тех пор. Страх, такой роскошный, что, когда я вкушаю его, у меня кружится голова. Кровь, такая горячая от ужаса, что, казалось бы, способна насытить на десять дней вперед. Эта страна созрела для меня, Кэррил, и ее аборигены лишены какой бы то ни было защиты. И все же… я вновь чувствую пустоту. Отчаянную пустоту. Запах жертв заставляет меня дрожать от голода… даже когда я знаю, что мои физические потребности удовлетворены. Но почему? Такого со мною не было никогда.
— И никогда еще тебе не приходилось голодать так долго.
— А какое это имеет значение? Вампира можно морить голодом на протяжении долгих веков, но в первую же ночь после того, как он напьется…
— Прошли уже долгие столетия с тех пор, как ты перестал быть просто вампиром. Или ты забыл об этом?
— Не улавливаю разницы.
— Но она имеется! У тебя, дружище, сложно организованная душа. Человеческая душа — и это главное, со всеми ее дьявольскими заморочками. Такие раны подлежат постепенному врачеванию. Да любая домашняя кошка, поголодав пять месяцев, будет потом с остервенением набрасываться на пищу. Так что всего-навсего погоди немного.
— Но у меня нет на это времени, — пробормотал Таррант. И отвернулся. Его руки, стиснутые в кулаки, все равно заметно дрожали. — Наш враг уже, должно быть, знает о том, что мы здесь, — прошептал он. — И у меня нет времени на проявления собственной слабости.
— Я бы помог тебе, будь это в моих силах, — мягко сказал демон. — И ты это знаешь. Но мои возможности не безграничны. — Он описал рукой круг по помещению, в котором они находились, словно желая сказать: вот к чему они сводятся. — Я могу вдохнуть в тебя иллюзию. Я могу усилить удовольствие, получаемое тобой от убийства, может быть, даже могу предоставить тебе роскошь мимолетного забвения. Но эскапизм никогда не был тебе свойствен, и я это знаю. Так чем еще я могу помочь тебе?
— Ты можешь предоставить мне информацию.
Демон тихо хмыкнул:
— Ага, теперь все помаленьку начинает сходиться. Значит, ради этого ты меня и Призвал?
— Я избрал именно тебя из примерно полудюжины духов, которые могли бы откликнуться на мой призыв. При всем своем позерстве, Кэррил, ты отличный помощник. И мне известно, что я не единственный, кто не против воспользоваться твоими услугами.
Демон ухмыльнулся:
— Но ты представляешь, каких усилий это потребует? В мире посвященного самым драгоценным предметом является знание. А мне-то в этом что? Но, конечно, фактик-другой подраздобыть
Охотник повернулся к Кэррилу и посмотрел ему прямо в глаза, в глубине которых пылало черное пламя.
— В краю ракхов мы сражались с неким демоном. Позже он пришел ко мне и… — Таррант резко встряхнул головой, прогоняя ужасные воспоминания. — Короче говоря, он попытался меня уничтожить. И это ему почти удалось. И я прибыл сюда, чтобы это не повторилось.
— Что ж, достойная цель для крестового похода.
— Я был не в силах Познать его без того, чтобы усилить нашу с ним связь, а в этом случае он стал бы еще сильнее. Это было бы слишком рискованно. Но мне необходимо выяснить, кто он такой, что он такое, каковы его силы… ну, и так далее. Ты можешь предоставить мне эту информацию?
— Если я его знаю. А если нет… — Демон хмыкнул. — Допустим, ради старинного друга я способен провести определенные разыскания. Есть ли у этого порождения тьмы какое-нибудь имя?
— Он называет себя Калестой.
Лицо демона побелело. Буквально побелело. Не телесной бледностью человеческого удивления или страха, при которой от лица отливает кровь, однако остается все остальное, а тою бесплотной призрачной белизной, которая может быть присуща только мороку, повторяющему человеческие настроения на автохтонном уровне.
— Калеста?
— Ты о нем слышал?
Долгая напряженная пауза.
— Я слышал о нем… Но не знал…
Демон растерянно замолчал.
— Мне нужна информация, Кэррил.
— Знаю. Нужна. — Демон отвернулся. — Но я не могу помочь тебе, Охотник. На этот раз не могу.
— Но почему?
И вновь молчание. Демон покачал головой.
— И на этот вопрос я не могу ответить, — прошептал он. — Прости меня.
— Ты меня разыгрываешь!
— Нет. Клянусь.
— Тогда помоги! Или объясни, почему не можешь помочь. Или то, или другое.
Демон промолчал. Яркие стены вокруг них померкли и истончились; сквозь одну из них уже можно было различить огни соседнего города.
Охотник шагнул к демону, его глаза вспыхнули гневом.
— Он заманил меня в ловушку, Кэррил! Он пришел по мою душу и чуть было не преуспел в этом. И теперь я проехал полмира, чтобы отомстить ему, и, поверь, отомщу. И ты мне в этом поможешь. — А когда демон ничего не ответил и на это, лицо Тарранта окончательно помрачнело. — А если я потерплю поражение из-за того, что ты отказываешься помочь мне, то, видит Бог, я закую тебя в оковы своего страдания…
— Но я же не могу, — взмолился демон. — Не на этот раз, Охотник. Прости.
— Но в чем причина? Ты никогда не отказывал мне раньше. Так почему же сейчас ведешь себя по-другому?
— Дело в том, что… Нет, не могу. — Будь Кэррил человеком, он сейчас наверняка обливался бы обильным потом, а так он всего лишь дергался из стороны в сторону, стараясь не смотреть в глаза Тарранту. — Мне запрещено вмешиваться. Запрещено участвовать. Понял? Или этого мало?
Голос Охотника стал ледяным:
— А кто ж тебе запретил?