Время Лиха
Шрифт:
– Ты чиво, фраерок?
– деловито пробурчал тот.
– Подпрыгни: это моё.
Иван не ушёл сразу, решив посоветоваться с участковым. Тот стоял во дворе и, внимательно глядя в лицо Степанчихе, пытался хоть что-нибудь понять из её болтовни, часто прерывавшейся кашлем.
– Ты, Станиславич, разберись, - шипела она.
– Здесь нечисто. Нас подожгли.
– Кто вас поджог? Были угрозы?
161
– Всё было. Было. Разберись. Твоя обязанность.
Она закашлялась, а участковый глянул на пожарище, словно хотел убедиться в подозрениях женщины, и вздохнул:
–
"Жертва" резко вскинула голову, вытянула шею и разразилась угрозами:
– Не веришь?! Не веришь?! А я, может, протоколу требую?! Ты расследуй! Вот они все здесь! Допрашивай, как положено! По протоколу! Все здесь были! Ночевали! Кто поджёг?! Вот ты и обязан расследовать! Обязан! Я и выше обращусь, раз ты не хочешь! А поджигателя мы найдём, найдём! Вот все они здесь! Все пили вместе! Кто-то и поджёг! Никого не отпускаем, а утром докопаемся! Я что с детьми, на улице буду жить?! Ты что думаешь?! Нет, они мне всё восстановят! Мне с такой оравой трёхкомнатный дом положен! Вот власть пусть и даёт, раз не может найти поджигателя!..
Степанчиха ещё несколько раз повторяла одно и то же, а собутыльники сочувственно кивали головами, словно не их обвиняют в преступлении и они абсолютно согласны с требованием искать поджигателя среди лиц, находившихся ночью в уничтоженном огнём доме.
Иван в душе махнул рукой на свои претензии к соседке, но к участковому подошёл:
– О каком утре она бормочет?.. "А утром докопаемся"...
– Для неё всё ещё ночь... Приедут из милиции с пожарником - будет ей расследование. А может, и не приедут. Мне и так всё ясно. Увалились спать, а печь топилась. Дверца, я знаю, у них сломанная. Вот и выпала головёшка... Когда уже они все сгорят? Вчера, слышал, на Озере приключилась история?
– Да я вчера с Орловым весь день по делам мотался...
– Людку Шведову увезли.
– Кто?
– Ну, кто сейчас увозит? "Новые русские", наверное. По словам подруг, они ещё на пляже к ним приставали. Но там ничего не вышло. Потом девчонки пошли домой, а Шведова что-то отстала: цветы, что ли, рвала... Тут, как они
162
рассказывают, чёрная иномарка словно из-под земли выскочила, только они свою подружку и видели. Прямо иностранный боевик. Только похищение это или нет - ещё вопрос. В деревне болтают, что уехала добровольно, давно хотела в город. А что нашим дурам сейчас надо? На тачке, с золотой цепью на шее - вот и жених. Искать, конечно, будем. Мать её с заявлением сразу в райцентр поехала. Прокурору жаловаться. Только, может статься, её дочка сама не захочет назад. Она всё-таки совершеннолетняя... Ну, а ты как? Смотрю, работы будет... Хочешь, судись за ущерб. Только взять с этих вряд ли что получится.
– Сам отремонтирую.
– Твоё дело. От беспокойных соседей избавился - и то хорошо. Общая стена сохранилась, а их половину дома осталось только на дрова разобрать...
Часа через два, когда Иванова семья невесело позавтракала, переделала обычные утренние дела по домашнему хозяйству, а сам Иван слазил на чердак и точно определил, сколько досок и шифера ему потребуется для ремонта крыши, между ним и Дарьей состоялся важный разговор. Она к тому времени
– Ваня, у меня к тебе предложение.
– Обычно предложения делают мужчины.
– Раз можешь шутить, значит, мои слова воспримешь нормально.
– Шучу, чтоб не свихнуться. Удивляюсь этим русским: столько испытаний, а с ума не сходим. А может, власть хочет заслать нас на Марс? Вот и тренирует. На выживаемость.
– Что нам Марс? Вокруг себя бы жизнь обустроить. Чтоб не горело, а цвело.
– Говори предложение. Мне пора на гусятник. Орлов куда-то ехать собирался.
– Давай, Ваня, оформим себе участок Степанчуков? Может, со временем достроим дом на месте их сгоревшей половины. Фундамент-то целый. Будут не две комнаты, а четыре. С этой стороны у нас сараи, а с той посадим
163
фруктовые деревья. Ты же всегда мечтал о собственном саде... Соседка мне точно сказала, что уезжает в другое село к своему брату. Да ты видел его: уже неделю здесь гостит, пьянствует. Я думаю, сельсовет, точнее, администрация, пойдёт нам навстречу...
– Да-а...
– удивлённо протянул Иван.
– Думали на чистом месте построить новый дом, а получается - на пепелище... Конечно, в этот участок уже столько труда вложили. Жалко бросать...
Разговор прервал Пашка, прибежавший из соседского двора с каким-то деревянным предметом в руках:
– Пап, мам! Смотрите, что я нашёл у Шушеры в сарае! Икона! Только грязная сильно!
– Ты почему в чужом сарае лазишь?!
– Так они ж, пап, уехали! Их дядя Витя Петрянин повёз в эту...Каменку! А сарай и обгоревшие брёвна они ему продали! Вернее, поменялись на то, что он их перевезёт! Дядь Витин сын мне ничего не сказал, что я там лазил! Он уже разбирает!..
Пашка убежал, а Иван тут же забыл про свой гнев:
– Понятно... Ну, иди, Даш, к руководству деревни. Вообще-то, сегодня праздник. Но хотя бы всё выяснишь...
– Вот бесстыжие: икону - в сарай, - Дарья взяла Пашкину находку и стала оттирать пыль.
– А знаешь, что люди говорят? Будто бы покойник Колька сожительствовал со старшей дочкой. Она якобы поначалу даже из дома убегала из-за этого. Ещё до нашего переезда сюда. И будто бы Степанчиха всё знала, но относилась спокойно... Кто-то к тебе приехал: сигналят.
– Слышу.
Приехал Рыбаков, который, выразив Ивану сочувствие по поводу сгоревшей крыши, сообщил, что завтра едет за шифером для своей новой бани.
– Поехали со мной, я пвямо на завод, там, понимаешь, дешевле, отпускная цена. За доставку ничего с тебя не возьму, но поможешь гвузить. Если надумаешь - завтва с утва с деньгами, я заеду.
164
Иван согласился. Рыбаков с одного толчка завёл свой старый "Урал" и, приложив к уху два пальца, словно отдавал честь, тронулся с места так резко, что выбил задним колесом ямку. Иван помахал в ответ рукой и увидел, что по улице кто-то идёт и делает ему знак, чтоб подождал.
Это был Мишка. Он до сих пор не мог вернуть Ивану деньги, которые занял в день обвала рубля на лекарства, и всё время извинялся и обещал вернуть с процентами.