Время - московское!
Шрифт:
— Сейчас как раз и будет про ягну. Иду, представь себе, ищу пингвинов… И вдруг вижу: собралась стая вокруг глубокой расселины и все пингвины глядят туда. Очень внимательно глядят, как будто в цирк пришли. Заглянула я тоже в расселину, а там лежит он.
— Пилот ягну?
— Да. Я чуть в обморок не упала! Он тоже меня заметил, выбросил щупальца вверх, подтянулся, свистит так грозно… И тут, представляешь, пингвины как начали его клевать! Они меня защищали! Он обратно плюхнулся, а я убежала и вернулась с вооруженными моряками. Мы потом с Юдиновым выбрались наверх, к леднику, оттуда все осмотрели, нашли еще два скопления пингвинов. Там тоже ягну оказались. Один мертвый был — у него дыхательный аппарат сломался и он отравился кислородом. А другой ничего, живой.
— Ну и что они, эти ягну?
— О, так всего и не расскажешь. Они, например, полицеребралы. То есть у них несколько мозгов вместо одного. И мозги эти занимают специальные окостеневшие полости в их конечностях-щупальцах. Еще они лишены материнской планеты. Ну, метрополии, как выражается Цирле. Хотя временное стойбище у ягну есть. У этого стойбища, оказывается, даже есть земное название. Это планета Инда в системе Альцион.
— Как это — земное название? Нам разве было что-то известно про такую расу, ягну?
— Ты невнимательно слушал. Я уже упоминала, что в ГАБ эту расу называли «астрофаги». И, следовательно, были о ней осведомлены.
— А тебе-то это откуда известно? — подозрительно спросил Эстерсон.
«Вот будет поворот в наших отношениях, — подумал он, — если выяснится, что Полина является секретным агентом ГАБ!» Полина, разумеется, уже научилась читать его мысли.
— Не волнуйся, я не агент ГАБ. Но вчера к нам прилетел товарищ Иванов. Вот он да, агент. Настоящий. Этот Иванов, пожалуй, и есть главная новость. Почище любых ягну… У тебя голова еще не болит от новостей? Доктор Корелов велел тебя не перегружать.
— У меня голова все время болит.
Полина глянула на часы.
— Через десять минут примешь таблетки.
— Так точно, товарищ астроботаник. Давай дальше.
— Слушай. Прилетел Иванов. Он офицер ГАБ. Я думаю, довольно высокопоставленный, но форму не носит. Со мной Иванов не особо любезничал. Его интересовали Оберучев, Цирле и ты.
— И я?
— Само собой! Но к тебе не пустил Корелов, так что он говорил в основном с Цирле. А Цирле потом со мной поделился. Оказывается, первое официально зарегистрированное столкновение с ягну случилось в апреле прошлого года. Правда, где именно, Иванов не говорит. Секрет. Да оно нам надо? После того столкновения ГАБ занялось поисками ягну, и занимался ими как раз Иванов. В конце прошлого года нашли наконец стойбище ягну в системе Альцион. На планете Инда они живут, а на планете Береника хоронят своих, как выражается Иванов, «паладинов». То есть пилотов. И вот с Береники отряд Иванова смог вывезти останки одного паладина и оборудование, снятое с его… летательного аппарата.
— Насчет ягну все более или менее понятно. Но у меня в голове не укладывается главное: как Иванову удалось проскользнуть сюда, на Грозный?
— Это я тебе уже толком не объясню, — вздохнула Полина. — Могу сказать только, что с ягну заключено перемирие.
— С ними удалось установить контакт?
— Представь себе. Цирле…
Закончить мысль Полине не позволил доктор Корелов, который вошел в их крохотную выгородку и с многозначительным видом изрек:
— Мне кажется, Полина, у вас были запланированы какие-то неотложные…
Однако и эта фраза осталась неоконченной, ибо в выгородке одновременно материализовались Оберучев и некто в костюме («Товарищ Иванов», — догадался Эстерсон).
Оберучев хотел незамедлительно обсудить с Эстерсоном возможность эксплуатации «Дюрандалей» с абразированной ледовой полосы.
Некто в костюме хотел задать «ровно два вопроса».
А доктор Корелов хотел, чтобы все немедленно очистили помещение и оставили больного в покое.
Ось Грозного почти строго перпендикулярна плоскости орбиты. По этой причине сезонные колебания длительности светового дня на планете выражены слабо. В отличие, например, от Земли.
В конце стандартного апреля 2622 года в южном полушарии Грозного царило лето. Над земной Антарктидой в это время года стоял бы полярный день. Но над фиордом Крузенштерна местное солнце, звезда Секунда, исправно заходило и вставало. При этом и рассветы, и закаты растягивались на долгие часы, ведь Секунда двигалась под очень острым углом к горизонту — будто бы прислужники местного солярного бога выкатывали звезду из подземного схрона по пологому пандусу.
К семи часам утра по среднемеридиональному времени Грозного яично-желтый диск Секунды наконец выкатился из-за горизонта и завис над океаном. Тяжелые тучи, так и не разродившись снегопадом, уползли на восток.
«Юрий Долгорукий» шел на средних оборотах в надводном положении. Несмотря на более чем внушительные размеры субмарины, килевая качка была весьма ощутимой. Эстерсон, хотя и привык уже к жизни на русских подводных крейсерах, не мог и помыслить себе, как можно стоять на валкой палубе, не придерживаясь за ближайший поручень. То ли дело вахтенные… Этим морским волкам все нипочем.
На просторном мостике, помимо Эстерсона и вахтенных, дышали ядреным океанским воздухом человек десять. Вскоре к ним присоединился еще один — кавторанг Фарид Бариев, в самом недавнем прошлом командир «Ивана Калиты», а теперь капитан без корабля.
Можно было ожидать, что после потери родной субмарины Бариев погрузится в многодневную депрессию. Которая, как знал Эстерсон, в том числе и по своему опыту, будет усугублена соответствующим темпераменту количеством водки.
Однако кавторанг, похоже, так устал от бесконечной череды боевых будней, что принял гибель своего заслуженного корабля если и не как долгожданное облегчение, то по крайней мере как неизбежную на войне оперативную паузу. Во время которой можно вспомнить о давно позабытых бритвенных принадлежностях и написать письмо родным.
Заметив конструктора, Бариев сразу же подошел к нему.
— Как голова? — спросил он.
— Спасибо. Болит… Но уже меньше. Как ваша?
— Да у меня-то что, царапина. А вам вон Корелов поначалу внутреннее кровоизлияние пророчил. Вы-то хоть помните, чем вас приложило?
— Нет. Я мало что вынес из той ночи… содержательного. Ярче всего почему-то запомнился господин Цирле, рыщущий по берегу в поисках сбитых ягну. Он был подобен ветхозаветному царю, алкающему встречи с филистимлянами. Никак не меньше.