Время - московское!
Шрифт:
Слетали, в общем, успешно.
Все живы-здоровы.
Вернувшись на космодром Хордад, я вылез из машины и, не снимая скафандра, лег на спину, раскинув руки крестом.
Ох и устал же я!
Вскоре надо мной нависла фигура Цапко.
Цапко задумчиво молчал. Это было в его манере: подойти так, стать… Поглядеть на тебя в упор, помолчать. Подумать.
Я в подобных ситуациях чувствую сгущение атмосферы, которое неудержимо хочется разбавить. Я брякнул вслух то, о чем думал.
— Слушай, а чего мы тут возимся?
— В смысле?
— В смысле, что за война корявая такая? У тебя нет ощущения, что каждый из нас за целую эскадрилью вкалывает? Нет, ты не подумай, я не к тому, что…
— Так некому больше, Саша.
— Что значит некому? Новые авианосцы есть, флуггеры есть, а пилотов нет?
— Это не пилоты, а кони в яблоках.
— Да ладно.
— Не ладно, а спасибо Х-крейсерам. По клонским космодромам пробили «Шпилями» на славу. Себя не жалели, на минные поля залезали, подрывались, но работали. Всю систему стратегической ПКО Паркиды завалили. То, что осталось, — это уже так, осколки. А без Х-крейсеров мы бы и сегодня с аспидами резались. На орбите.
Я расстроился. Подтверждались мои худшие опасения.
— Ну хорошо, хорошо. Спасибо Х-крейсерам. Но вот сейчас мы имеем полное господство в воздухе, согласись. Помимо прочего, пришли четыре свежих ударных авианосца. Так объясни мне: чего ждем? Я сегодня видел в работе флуггеров двадцать. Ну, тридцать. А их там, на орбите, четыреста минимум. На самом деле куда больше, я в меньшую сторону беру.
— Все ты видел… А ты главный космодром клонский видел, Керсасп-Центральный?
— Нет.
— То место, где мы сейчас находимся, Хордад, это, считай, такой отдельный редут. А главная цитадель — Керсасп. Клоны ее так и называют официально: Неприступная Крепость Керсасп, все слова с большой буквы. В эту «крепость» входят не только космодромы, но еще и пять люксогеновых заводов. Там оборона будь здоров. Страшная оборона. Готов спорить, наши немало голову поломали над тем, как эти заводы взять. И так чтобы целехонькими. А для этого много флуггеров надо. Вот и берегут, для самой главной операции.
— Надо было эту «Крепость Керсасп» сразу, внезапным ударом брать! Вот Шахрави, когда Город Полковников штурмовал, он же вообще ничего не ждал. Пер напролом. И все бы у него получилось, если бы не Главный Ударный Флот. Но он-то о Главном Ударном не знал! А мы о клонах вроде бы знаем все. Поэтому сразу же, в день «Д», после удара Х-крейсеров надо было пускать в дело линкоры, мониторы, флуггеры и без лишних раздумий десант!
— Думаю, такой план был. Но к исходу первого же часа операции от него отказались. И захватили этот вот Хордад. Тише едешь — дальше будешь.
— Ничего я не понимаю, Сергей. Почему отказались?.. Теперь-то клоны могут взорвать заводы в любую секунду! В чем смысл?
— Слушай, Саша, — судя по решительному голосу Цапко, он был намерен покинуть эмпиреи высокой стратегии, — ты мне голову совсем заморочил. Я же к тебе с делом.
— Пить не буду.
— Да при чем здесь пить? Не пить, а есть.
— Есть?
— Да. Вареники. С вишнями. Очень вкусные. И сметана к ним имеется! Пошли, а?
Я так впечатлился радушием Цапко (которого за ним отродясь не отмечалось), что сразу согласился. Хотя вареники не люблю.
— Пошли. Дай только скафандр снять.
— Ну я тогда к себе, а ты подползай. Я в «Андромеде» борт-номер 201, седьмой кубрик. Запомнил?
— Двести один, седьмой.
— Ну жду тогда.
Перебазирование наших эскадрилий было произведено образцово-показательно.
Вместе с каждой боевой частью на космодром прибывала эскадрилья передового обеспечения в составе восьми специально оборудованных «Андромед». Транспортные флуггеры загоняли на самые дальние стоянки, а кое-где по необходимости и на грунт, залитый свежим пенобетоном. Затем их в обязательном порядке маскировали сетями и пеной соответствующей пустынной расцветки.
В одних транспортниках были оборудованы мастерские, в других — столовые и казармы для личного состава. Были также «Андромеды» со складами топлива и боеприпасов. Большую часть их внутреннего объема вынужденно занимали бронированные «соты», защитные наполнители и системы пожаротушения.
Поскольку я прибыл позднее своей эскадрильи, то в казарменной «Андромеде» номер 201 места для меня уже не нашлось, там все плотно забили техники и еще две эскадрильи штурмовиков. Техники наперебой предлагали уступить мне местечко, но я наотрез отказался и решил, что как подлинный фронтовой офицер, то есть существо неприхотливое, ночевать буду в «Андромеде»-мастерской.
Там, за пилотской кабиной, был оборудован крохотный кубрик для отдыха пилотов в длительных перелетах. В нем я и поселился.
Чтобы не идти на вареники с пустыми руками, заскочил я в свой кубрик. Спасибо Меркулову — он мне на прощание неловким таким, как бы самого себя стесняющимся жестом сунул в руки пакет со своим командирским пайком.
Я прихватил кусочек сыра «Моцарелла». Обнаружив, что обязательная пайковая шоколадка называется «Сказки Пушкина», еще и ее.
Скажу, думаю, Цапко что-нибудь вроде: «Вот захочешь закрутить романчик с какой-нибудь пожароопасной медсестрой вроде той Алены, которая у нас на «Трех Святителях» служила… И чтобы завести знакомство, скажешь ей, что у тебя сослуживец — Пушкин, а вот и шоколадка от него. Она не поверит, ты с ней поспоришь, ну и пошло-поехало…»
Идея мне сперва понравилась, но, пока я шел к двести первой «Андромеде», разонравилась. Я взвешивал: есть у Цапко жена или нет? Любит он ее или не любит? Вдруг моя реприза насчет шоколадки для пожароопасной медсестры его не развеселит, а опечалит?
Каково же было мое изумление, когда в ответ на мой стук из-за тонкой двери послышался женский голос: «Открыто!»
Я переступил порог и увидел, само собой, Цапко. А вот кроме него… Кроме него, на койке сидела весьма серьезная дама (девушка?) лет тридцати. С виду, разумеется, с виду! Я понимаю, что ей двадцать… То есть наоборот, больше двадцати я бы ей вслух не дал, хотя было видно, что на самом деле… В общем, я вконец запутался…