Время мушкетов
Шрифт:
Появление в молельном зале юного монаха не лишило аппетита красавца-богохульника, скорее наоборот – возможность конкуренции раззадорила желудок, поскольку руки незнакомца заметно быстрее стали отправлять в рот редиску, лук и куски почти превратившегося в заплесневелые сухари хлеба. У Ну возникло подозрение, что запас убогой провизии мужчина не принес с собой, а бессовестным образом позаимствовал из церковной кладовой, дверь которой была открыта.
– Чего глазища сонные выпучил, малец? Подь сюды! – раздался мужской баритон, приятный, несмотря на то, что забитый едою рот незнакомца не смог правильно прочавкать больше половины звуков.
Пожиратель церковных запасов неожиданно выкинул вперед руку, не
– Ты б поосторожней на стенку прыгал, так и подавиться с испугу можно, – проворчал незнакомец, вернувшись к поглощению пищи. – Что это у тебя, Ну, за манера такая – гостей акробатическими трюками встречать? Кстати, те еще упражняться да упражняться нужно, пока что погано совсем получается…
– Кто вы? Откуда имя мое знаете? – пролепетали побелевшие губы трясущегося со страху юноши, почти подростка.
– Меньше вопросов, мой друг, больше дела, – поучительно произнес мужчина, отправив в широко разинутый рот целый пучок жухлого укропа. – Чего замер, как будто сам Святой Индорий пред тобою явился, да еще нагишом? Беги за дружком-охотником, разговорчик важный к вам обоим имеется, а с каждым по отдельности речи задушевные вести – язык отвалится!
– Я позову преподобного отца Патриуна, вы ему можете изложить вашу просьбу, – пролепетал юнец, бочком по стеночке отступая к двери, ведущей в жилые помещения храма.
– Вот дурья башка! – выразил негодование мужчина, не сильно, лишь символически, ударив кулаком по скамье. – Говорят же тебе охотника позови! А к преподобному отцу не суйся, заболел он, пущай отлеживается!
Известие о недуге старенького священника, как ни странно, привело юношу в чувство. Он перестал обтирать рясой грязную стену, а заодно и прекратил испуганно трясти головою, что, надо признаться, со стороны казалось довольно забавным действом.
– Давай, давай, милый ты мой, неуклюжий да неповоротливый! Одна ножка здесь, другой уже в комнатушке Аке быть положено! – придав своему лицу строгое выражение, поторопил незнакомец монаха, а затем, чтобы окончательно успокоить и приободрить трусишку, более мягко добавил: – Я не чужак и не злодей, я внучатый племянник преподобного отца, кстати, зовут меня тоже Патриун. Поспеши наверх, милок! Времени мало, время не терпит!
Наконец-то монах очнулся и, кивнув, довольно шустро скрылся за дверью. Дракон полагал, что процесс пробуждения уставшего после ночного гулянья охотника займет, как минимум, четверть часа, и у него хватит времени, чтобы уничтожить все без остатка запасы съестного. Однако он ошибся, рослый охотник вместе с юнцом прибежали в зал уже через двенадцать минут, и последней полудюжине головок редиса все-таки удалось уцелеть.
Как и в прошлый раз, когда священника тряс за грудки озверевший чиновник, охотник появился в неглиже, а его кулаки угрожающе сжимались, поигрывая намозоленными костяшками. На воинственно нахмуренном лице Аке не было видно последствий ночного гулянья, скорее всего, он вообще не отлучался из церкви. Дракон лишний раз убедился, что был прав, предположив тесную, куда более прочную и продолжительную, чем узы охотничьего братства, связь между маркизом и ворчливым силачом. Аке явно выполнял приказ своего собрата по клану морронов, причем не только следил за священником, но и оберегал его жизнь от всевозможных неприятностей. Эффектное появление притворщика-охотника тоже косвенно свидетельствовало о правдивости речей маркиза. Пресловутый полковник действительно существовал, и морронам до сих пор плохо удавалось предсказывать его шаги, иначе бы Аке не пожирал незнакомца
Предстать в новом обличье можно было по-разному, как, впрочем, имелось и множество способов объяснить внезапное исчезновение старика-священника. Воспользовавшись тем, что о жизни преподобного отца в колонии мало кто знал, дракон решил пойти по самому простому пути и даже не счел необходимым изменить звучное имя, к которому за столько лет уже привык. Выбранная наспех легенда была проста и безупречна. Конечно, при желании можно придраться ко всему, но дракон знал, как избежать опасных ситуаций и не позволить желаниям жертв обмана быть подкрепленными реальными возможностями. Буквально за пять минут общения хитрец умудрился не только успокоить взбудораженных его появлением обитателей церкви, но и расположить их к себе. История, кратко рассказанная им, быстро ознакомила парочку с его жизнью:
«… Его окрестили Патриуном в честь известного когда-то родственника-миссионера. Полное имя звучало немного комично – Патриун Бьерож, поэтому матросы и офицеры филанийского военного фрегата „Пояра“, на котором он служил лекарем третьего ранга, величали его за глаза не иначе, как: „Бей рожи!“, что, впрочем, нередко соответствовало истине. Два года назад ему надоело бороздить моря вместе с командой, не имеющей дурной привычки болеть обычными болезнями, но зато довольно часто попадавшей под пиратские ядра и сабли, и он ушел в отставку.
Жизнь в родном городе протекала довольно приятно, хотя и скучно, поэтому преуспевающий эскулап довольно часто хандрил. От серости размеренной провинциальной жизни ему не позволило окончательно зачахнуть странное письмо, пришедшее от знаменитого двоюродного деда. Преподобный отец Патриун, или, как его называл отец лекаря, Патриун старший и Великий, предложил ему место целителя при церковной больнице в Марсоле. (Фантазия дракона разыгралась, и он вкратце описал далеко идущие планы священника по созданию не только больницы для бедных, но и приюта для осиротевших детей.) Мало кто из умельцев лечить людей способен бросить хорошую практику и сломя голову отправиться неизвестно куда, да еще по зову дальнего родственника, которого даже ни разу в жизни не видел. Однако чувство долга, призывающее позаботиться о родном старике, унаследованный авантюризм и неприятие размеренно текущей жизни подтолкнули бывшего судового врача военного филанийского флота на весьма необдуманное приключение.
Первая встреча двоюродных деда и внука произошла уже в филанийском порту, перед самым отправлением шхуны, привезшей священника в Дерг. К несчастью, путешествовать вместе тезкам помешали бывшие сослуживцы лекаря. Их сильно пострадавший в шторме корабль ремонтировался в порту, а его команда шумной гурьбой кочевала по всем кабакам. Патриун-младший не мог обидеть морских вояк, тем более что со многими из них почти породнился. Он не нашел в себе сил отказать предложению опрокинуть с ними пару десятков стаканчиков, поэтому задержался и прибыл в колонию почти на целых два дня позже занедужившего старика…»
– Складно поешь, – проворчал Аке, выкладывая на скамью довольно большой топор, неизвестно каким чудом уместившийся в его нижнем белье, а затем сам сел напротив внука священника. – Да, вот только, чтобы понять, брешешь ты или правду говоришь, надоть мне со стариком покалякать. Я наверх щас схожу, а ты здеся пока побудь и смотри, не озорничай! Сбегешь или мальчонку обидишь, – квадратный подбородок охотника, обрамленный свалявшейся бородой, кивнул в сторону Ну, хоть и все еще испытывавшего неуверенность, но успевшего прийти в себя от потрясения неожиданной встречи.