Время, назад (сборник)
Шрифт:
В связи со всем этим он жил теперь на Западном побережье, в Сан–Франциско. В это время, в конце шестидесятых, епископ калифорнийской епархии Джеймс Пайк организовывал в соборе Благодати джазовые мессы и однажды пригласил группу под управлением Пика. Тогда Пик попытал свои силы и в композиции: он сочинил длинную джазовую мессу, имевшую заметный успех. Пайков Пик, так окрестил его тогда местный газетчик Херб Кейн, это было в 1968–м. Епископ Пайк и сам был весьма интересной личностью. Бывший юрист, активист АЛГС [11] , одна из наиболее ярких и радикальных церковных фигур своего времени, он был тесно связан с так называемыми
11
АЛГС – Американская лига гражданских свобод, боровшаяся в первую очередь за равноправие.
12
В 1965 г. доктор Мартин Лютер Кинг организовал и возглавил в городе Селма, штат Алабама, масштабный марш борьбы за права негритянского населения.
13
Пайк, Джеймс (1913–1969) – харизматичный до скандальности калифорнийский епископ, друг Филипа К. Дика, прообраз главного героя в его последнем романе «Преображение Тимоти Арчера».
Затем Пик был привлечен к церковному суду по обвинению в ереси, изгнан из епископальной церкви и основал свою собственную. Когда же была создана Свободная Негритянская Муниципалия, он сразу направился туда и сделал ее столицу столицей своего культа.
Сходства между Пиковым новым культом и епископальной церковью почти что не осталось. Ощущение Юди или коллективного разума было главным, если не единственным, таинством юдитов, ради которого они и собирались. Это таинство не могло происходить без применения определенного галлюциногена, а потому, подобно популярному культу североамериканских индейцев, с которым его многое связывало, Пикова церковь полностью зависела от доступности и, само собой, законности этого наркотика. Так что отношения между этим культом и властями складывались весьма своеобразные.
Что же касается Юди, наиболее серьезные доклады, основанные на рапортах внедренных агентов, категорически утверждали, что слияние разумов действительно происходит.
– Более того… – увлеченно продолжал Эпплфорд, но тут миссис Гермес его остановила. Остановила застенчиво, но твердо.
– А как вы думаете, было бы выгодно для Рэя Робертса, если бы Анарх возродился?
Эпплфорд надолго задумался. Вопрос был серьезный и ясно показывал, что, при всей своей молчаливости и скромности, миссис Гермес прекрасно разбиралась в деле.
– В условиях хобартовского реверса, – сказал он наконец, – отлив истории работает на Анарха и против Рэя Робертса. Анарх скончался в далеко еще не преклонном возрасте, таким же он и возродится, а затем станет постепенно продвигаться в сторону все большей энергичности и креативности, и продолжаться это будет по меньшей мере лет тридцать. А вот Рэю Робертсу сейчас двадцать шесть, и хобартовский отлив неудержимо несет его
«Что и продемонстрировал Карл Гантрикс, – добавил Эпплфорд про себя, – своим страстным желанием выяснить, где похоронен Анарх».
– Мой муж, – сказала миссис Гермес тихим доверчивым голосом, – держит небольшой витарий.
Она покосилась на офицера Тинбейна, словно спрашивая, можно ли ей продолжить.
– Как я понимаю, – сказал Тинбейн, предварительно откашлявшись, – сотрудники витария «Флакон Гермеса» предвидят возрождение Пика, если не буквально завтра, то в самом ближайшем будущем. Более чем естественно, что любой витарий первым делом предложит его юдитам. Однако, как мы с вами можем заключить из вопроса миссис Гермес, остаются далеко не беспочвенные сомнения, будет ли это в интересах самого Анарха.
– Если я верно понимаю политику всех витариев, – заметил чиновник, – они составляют, как правило, список возможных приобретателей, и оживленного получает тот, кто предложит большую сумму.
Лотта молча кивнула.
– Я совсем не призываю вас или вашего мужа, – сказал Эпплфорд, – глубоко вникать в моральные проблемы. Вы занимаетесь бизнесом. Оживив мертвеца, вы продаете свой товар за наилучшую предлагаемую рынком цену. Как только вы начнете копаться в проблеме, кто морально является самым достойным клиентом…
– Р. К. Бакли, наш торговый агент, обязательно думает о морали, – горячо прервала его миссис Гермес.
– Или говорит, что думает, – вставил Тинбейн.
– Конечно же думает, – заверила Лотта полицейского. – Он проводит массу времени, изучая все обстоятельства клиентов.
Мужчины вежливо помолчали.
– Не желаете ли вы здесь узнать, – спросил Эпплфорд, – где похоронен Анарх? Мы ни в коем случае не имеем права…
– Да нет, это–то мы уже знаем, – поспешила успокоить его Лотта.
Тинбейн заметно вздрогнул, на лице его мелькнуло недовольство.
– Миссис Гермес, – мягко сказал Эпплфорд, – я думаю, вам не нужно никому про это говорить.
– О, – вспыхнула она, – конечно же, я не буду.
– Сюда буквально минуту назад заходил представитель юдитов, пытавшийся все это разузнать. И если вас вдруг станут расспрашивать, – он подался вперед и стал говорить с расстановкой, пытаясь довести до ее сознания, – ничего им не говорите. Не говорите даже и мне.
– И мне, – сказал Тинбейн.
Было видно, что миссис Гермес готова расплакаться.
– Простите, я опять все напортила. – Ее голос дрожал и прерывался. – У меня каждый раз так выходит.
– Вы никому, кроме нас, не говорили? – спросил Тинбейн.
Лотта молча помотала головой.
– О’кей, – кивнул Тинбейн и посмотрел на Эпплфорда. – Возможно, все еще и благополучно. Но они не оставят своих попыток узнать и станут прочесывать все витарии, так что лучше вы и Себастьян расскажите про это сотрудникам. Вы меня поняли, Лотта?
Лотта без слов кивнула, в ее глазах стояли слезы.
Глава пятая
Любовь – это тихая, окончательная остановка естественного движения всех способных двигаться вещей, за которой не продолжается никакое движение.
В три пополудни полицейский Тинбейн явился к своему начальнику Джорджу Гору.
– Ну так как? – Гор откинулся в кресле и принялся ковырять в зубах, глядя на Тинбейна с большим сомнением. – Много вы узнали про Рэя Робертса?