Время не властно
Шрифт:
– Успех этой организации, Бреган Д’эрт, пойдет нам на пользу, поскольку позволит сосредоточить усилия на более важных и неотложных вещах, – обратилась она к Дантрагу. Ко всем своим детям.
– Если он когда-нибудь подведет тебя, я его с радостью убью, – произнес Дантраг с очередным поклоном.
Эти слова вызвали улыбку на покрытом морщинами лице Ивоннель, и Дантраг, судя по всему, воспринял улыбку как комплимент, особенно после того, как она добавила:
– Я в этом нисколько не сомневаюсь.
Но, улыбаясь, Верховная Мать думала о своем. Никто из ее детей, ни Дантраг, ни могущественный Громф, ни верховная жрица Триль, ни Квентл, ни Сос’Умпту… никто
За исключением самой Ивоннель, во всем городе лишь еще двое были посвящены в эту тайну, и если бы они заговорили, то навлекли бы на себя гнев самой Госпожи Ллос.
Джарлакс был родным сыном Ивоннель, третьим сыном, которого, как велит обычай, принесли в жертву Ллос сразу после появления на свет.
На следующий вечер, как раз перед тем, как завершить приготовления к походу, Джарлакс получил вызов в Дом До’Урден. Разумеется, он не знал, чего следует ожидать, и поэтому испытал немалое облегчение, обнаружив, что ему не позволят войти во дворец и не позволят предстать перед зловещей Матерью Мэлис.
Вместо этого на парадном балконе появился Закнафейн; при помощи заклинания левитации он спустился и встретился с наемником на улице.
– Моя госпожа, Мать Мэлис, внезапно прониклась уважением к Бреган Д’эрт, – сообщил мастер оружия с одобрительной ухмылкой. – Особенно после того, как ее дочка, похожая на огра, сегодня вернулась из Арах-Тинилит, побеседовав с главой Академии, госпожой Иварн Бэнр.
– Я пытался ее убедить, – невинным тоном произнес Джарлакс и пошел прочь; Закнафейн шагал рядом.
– И с кем я должен сразиться сегодня ночью в обмен на выходной? – поинтересовался Закнафейн.
– Думаю, можешь сражаться с кем пожелаешь, – хмыкнул Джарлакс. – Что до меня, я иду в квартал Вонючие Улицы выпить дрянного вина и мерзкого эля, а потом лягу в постель с самой страшной и некрасивой бабой, какую только смогу найти.
– Почему?
– Эту выпивку называют дрянной лишь потому, что она продается на каждом углу, а не спрятана в подвалах высокомерных дураков, – пояснил Джарлакс. – А женщин называют некрасивыми лишь потому, что они могут принадлежать любому. Именно в этом и заключается их очарование; их ласки – искренние, и отдаются они только ради страсти.
Закнафейн покачал головой и пробормотал, что хочет выпить – нет, просто нуждается в такой выпивке.
Часть 2
Ради нас!
Мне интересно перечитывать заметки, сделанные много лет назад. Часто собственные рассуждения и выводы заставляют меня хмуриться, поскольку сейчас я считаю, что стал мудрее, что теперь я способен более разумно и четко осмысливать и беспристрастно оценивать любую ситуацию, способен найти лучшее решение любой проблемы. О, я нахожу в своих старых дневниках те же самые намерения, те же самые устремления, но на этих страницах время от времени попадаются небольшие ошибки, и теперь я ясно вижу их.
Представление о мудрости часто ассоциируется с жизненным опытом, но, возможно, мудрость также следовало бы связывать с понятием «скромность». Сейчас я понимаю: взявшись за эти самые записи спустя десять лет, спустя сто лет, я снова почувствую необходимость внести множество исправлений.
Другая вещь, которая поражает меня во время небольших «экскурсий» в прошлое, – это цикличность жизни. Я имею в виду не только рождение и смерть, но и множество радостей и горестей, которые
Как это верно сказано! Стоит лишь вспомнить конфликты, в которых пришлось в свое время участвовать мне и моим друзьям; в них можно без труда угадать назревающие опасности, очень сильно напоминающие прежние. Даже величайшие трагедии и радости нашей дружбы вполне предсказуемы для того, кто раз за разом переживал их. Со стороны часто может показаться, что прежняя схема нарушена, но мыслящие существа в состоянии уложить события в логические рамки.
Применив понятие цикличности к жизни Мензоберранзана, мы поймем, что Ллос, возможно, не так уж глупа. А может быть, как раз наоборот, она проявляет удивительную глупость? Хаос восхищает ее последователей, более того, заставляет их чувствовать себя живыми! Но в конечном итоге они оказываются в том самом месте, откуда начали свой путь. Возможно, некий клан возвысится по сравнению с остальными, возможно, противник, непосредственно угрожавший властям, будет повержен, новое заклятие будет создано для того, чтобы скрыть солнечный свет. Но перед путником, посетившим Мензоберранзан сегодня, предстанет практически тот же самый город, который я видел из колыбели.
Разве нельзя сказать то же самое, к примеру, о Глубоководье?
Да, какие-то цивилизации будут растоптаны завоевателями и сметены с лица земли. Города будут засыпаны вулканическим пеплом. Великая засуха способна уничтожить целые культуры; могучие океанские волны могут разрушить города, опустошить прибрежные районы, навеки похоронить процветающие порты под толщей воды, на дне морском. Но цикл жизни при этом не нарушается. Алчность и щедрость остаются. Остаются любовь и ненависть. Все эти качества, эти страсти, уравновешивающие друг друга и бесконечно сражающиеся друг с другом, грани человеческой природы, природы дворфов, эльфов, хафлингов, гномов и любой другой разумной расы никуда не исчезают. Итак, извечная битва продолжается.
Победитель никогда не чувствует себя в безопасности. Результат борьбы настолько банален и предсказуем, что мы можем сделать очевидный вывод: внутри бурлящего хаоса царит застой.
Когда я поделился своими соображениями с Бренором, он заявил, что даже для дроу я мыслю излишне мрачно, а затем сунул руку за щит и протянул мне кружку эля.
Но нет, это не мрачная мысль, она не угнетает меня, не делает меня беспомощным перед лицом неумолимого рока и неизбежной судьбы.
Потому что я знаю кое-что другое: в то время как мы движемся по кругу, мы одновременно движемся и вперед. Я становлюсь более зрелым, перечитывая свои старые заметки; так и культуры, в свою очередь, «взрослеют». Для сегодняшнего посетителя Мензоберранзан будет выглядеть почти так же, как выглядел для меня, когда я бросил на него первый взгляд из Дома До’Урден, – почти, но не совсем.
Времена изменяются к лучшему для всех рас, поскольку внутри культуры тоже существует память, понимание того, что «работает», а что – нет. Если эти уроки забываются, цикл «обращается» назад, а если они запоминаются, общество движется вперед. С каждым циклом, с каждым разом, когда подтверждается мнение о том, что является добром, а что – злом, «ученики» делают еще несколько мелких шажков к добру.