Время ненавидеть
Шрифт:
У Бакса получается. Нужно держать форму. На то и Стасик Ли, чтобы Бакс держал форму. Белые кимоно, шведская стенка, татами. Зал.
Но, может, потому и получается у Бакса, что Стасик блюдет дистанцию: учить учит (сэмпай как-никак!), но щадяще для самолюбия – Бакс есть Бакс.
Другое дело: Член, Бодя, Юрия – на них можно отыграться. Хочешь научиться – терпи. Что-то там еще в Библии было: как бы ни старался ученик, не достичь ему уровня учителя! Ах, да! Стасик Ли – иной религии.
Больно? Терпи, Член, терпи. Тяжело в учении – легко в бою. Впрочем, это не Стасик угостил водилу-Члена по печени, это
– Бо-бо? Я ж легонько! Ну… ну как бабу. Здоровей будешь. Приболел? Теперь полегчало? Сыпь рассосалась?
– Это – татами. Это не ринг… – Стасик Ли внешне бесстрастен. Амплуа учителя-мастера. А ведь не любит он Бодю, нет, не любит. И не из-за вечного спора: кто победит – кит или лев, кто лучше – боксер или каратист. (Если уж Шо Косуги с Мохаммедом Али друг дружку не убедили…).
– Иди ты! А я думал, ринг! Ну, давай-давай, китаеза! Попробуй. Я тебе не Паша Климов покойный. Я тя щас приложу – своих не узнаешь. Ты у меня развалишься, я тя достану! И-иди, и-иди, косоглазик!
Закружили по татами. Бодя в лучших традициях боксера-профи нагоняет жути угрозами. Стасик по- прежнему внешне бесстрастен, но не будь он «желтым», на глазах бледнел бы от внутренней ненависти. Зря Бодя покойного Пашу Климова помянул.
– Ста-асик! – капризно протянул ноту Юрия. – Ты нашего Бодю побереги. Он у нас один такой. Яведь тоже не всесилен – второй раз, как с Пашей Климовым, не выгорит…
Упреждающий намек, скрытая угроза. А сам – святая простота и невинность. Кимоно в узорах-драконах, у «шведской стенки» ноги растягивает. Балетность и голубизна. («Мальщик! Конфетку хочешь?»).
– Заснул, китаеза?! Н-на! – прямой по верхнему уровню.
Да? Защита блоком аге-уки и контратака ударом маваши-гери по среднему необъятному уровню Боди- туловища: хр-рясь! Хоть и навороченный Стасик Ли но все же сэмпай.
– Ты че?! Озверел?! Больно же!
– Какой-то ты грубый и ни хера не женственный! – напоказ дует губки Юрия. – Что за манеры? Кто вас учил, юноша? Но-но! (С пылу-то с жару Стасик готов и Юрию рядышком с Бодей уложить – впервой ли вам, с-с-сладкая парочка!) Но-но! Или тебе мало было Паши Климова?!
Дался им какой-то Паша Климов!..
А ведь дался. Во всяком случае, Стасик будто на стенку наткнулся, пригасил эмоции, свел напряжение на нет: он, мол, только сэмпай, они только ученики…
– Кто учил, кто учил! Если бы я вам рассказал, где и как мне преподавали школу ягуара, никто из вас не поверил бы.
Бакс и не верит. Он хоть и держит Стасика для себя, при себе, но в «монастырские сказки» не верит. Учить учи, но не возвышайся над хозяином. И размяв- промяв пресс на тренажере, приступил к избиению макивары, вроде ненароком бросил:
– Только не забудь, из чьих рук кормишься, уч-читель!
– Эх, вот если двое-трое в драке – я люблю это дело! – закрасил поражение Бодя. – Правда, и сам получишь, зато бить удобно! Всегда в кого-нибудь попадешь. А когда маленький и верткий…
Врет Бодя. Причина-таки не в количестве и массе противника, в квалификации причина. Тот же Член вряд ли сойдет за двоих-троих, он и за одного-то с трудом… маленький, пусть не очень верткий. С ним Бодя без зазрения совести… Печень до сих пор бо-бо. В глазах до сих пор ужас-испуг.
О-о,
Вот и чуткий Юрия поймал взгляд Члена, перехватил его и перебросил Баксу: посторонние в зале!
Какие же это посторонние! Это товарищ капитан. Это товарищ Гуртовой. Потренироваться заявился? И ладушки! Заодно засвидетельствует присутствие в зале товарища Баскакова «со товарищи», пока в городе черт-те что творится. А что, капитан, в городе чэпэ? А что там? Черт-те что? Какая жалость, мы тут, а не там! Поглазели бы…
– Ви-иктор Тарасыч! Какими судьбами?! Стариной решили тряхнуть? Или по делу?
– По делу. Стариной тряхнуть.
Там в уголку и кирпичи заготовлены – для лихих разбиваний ребром ладони. Так что способен еще капитан Гуртовой тряхнуть стариной.
Ки-иай!
А с каким бы удовольствием он рубанул бы по верхнему уровню Анатолия Марковича Баскакова. Была б его, Гуртового, воля, он бы!..
Но воля не его.
Вот и отчитывайся: погром в центре города, нанесение тяжких телесных повреждений, но пострадавшие в рот воды набрали, зубами золотыми скрипят, но молчат.
Что следует? Следует ждать ответной м-м… санкции. Если верить на слово, ответной м-м… санкции не предвидится. Можно верить на слово гражданину «кавказской национальности» Рагимову Наджафу Хакимовичу?
Гражданин Рагимов Н. X. Заявил, что заявлять не будет. Обычное дело: «Восток», напились, немножко поссорились. Люди злые, доведенные, понять можно. Он вообще человек мирный и не любит, когда люди злые. Он вообще давно собирался передать «Восток» в чьи-нибудь хорошие руки и домой вернуться, туда, где люди не злые, добрые, потому что дома тепло и кушать всегда много, гостей с радостью принимают, не то что здесь. А «Восток» он да-авно собирался – в другие руки. Конечно, чтобы и себя не обидеть, не за бесценок. Вот нашелся добрый человек, и документы у доброго человека готовы, и в цене сошлись. Какая цена? Коммерческая тайна. Нет, не от тебя, начальник, дорогой! Разве у меня могут быть тайны от тебя, начальник, дорогой?! Но – коммерция, понимаешь, начальник, дорогой?.. Так что все хорошо.
Только одно плохо, начальник, дорогой: девочка куда-то пропала. Хорошо бы ее поискать. И хорошо поискать. Не-ет, начальник, дорогой, Наджаф Хакимович не про себя волнуется, про девочку волнуется. Наджафу-то Хакимовичу что, он из города уезжает. Насовсем. Если приедет, то в гости. В тот же «Восток» – очень жалко, если варьете больше не посмотрит. Такая девочка была, такая девочка! И куда-то исчезла, пропала. Когда? Три дня уже. Как – почему раньше не заявил? Он и сейчас не заявляет. Девочка – взрослый человек, сама собой распоряжается. Но странно все-таки, начальник, дорогой! Очень аккуратная девочка была, всегда – вовремя. Почему Наджаф Хакимович говорит «была»? Он же говорит: три дня ее не видел, пфу испарилась. Нет ее и нет. Даже зарплату не взяла, не пришла. Вчера деньги в «Востоке» давали – а не пришла. А без нее – это уже не «Восток» будет. Без Наджафа Хакимовича – «Восток». А без нее – нет, не тот уже. Он ничего не заявляет, он просто за нее волнуется. Ну ничего, найдется, наверно. Или нет.