Время перемен (сборник)

Силверберг Роберт

Квеллен развернул мини-карточку только после того, как незнакомец исчез из виду, и прочел:

«Без работы? Зайди к Ланою!» И больше ничего! Тотчас у Квеллена взыграла сноровка уголовного инспектора. Как и большинство нарушителей закона и общепринятой морали, он был энергичен в преследовании других нарушителей, а в рекламном листке Ланоя сквозило что-то противозаконное. Это было не только передачей рекламы из рук в руки, но и предложением. Может быть, Ланой занимался трудоустройством? Но ведь это было прерогативой правительства! Квеллен поспешно обернулся, решив было погнаться за быстро удаляющимся мужчиной с болезненным лицом. Далеко вверху в последний раз мелькнул фиолетовый пиджак и исчез.

Он мог укрыться где угодно, сойдя со спирали на любом ярусе.

«Без работы? Зайди к Ланою!» Интересно, кто этот Ланой и какое чудодейственное средство он предлагает? Квеллен решил, что нужно привлечь к этому вопросу Ливарда или Брогга.

Аккуратно положив мини-карточку в карман, Квеллен вошел в магазин.

Перед ним распахнулась обитая свинцом дверь. Роботы-разносчики шныряли среди стеллажей, учитывали товар и заполняли накладные. Невысокий краснолицый мужчина, заведующий магазином, разумеется, просто прикрытие компьютера — ну какая же домохозяйка захочет посплетничать с компьютером? — поздоровался с Квелленом, выражая необычную для него сердечность.

— О, инспектор собственной персоной! Как долго вы не почитали нас своим присутствием, уголовный комиссар! — чуть ли не кричал заведующий. — Я уже начал подумывать о том, что вы переехали. Но ведь это невозможно, не так ли? Вы бы меня известили, если бы получили повышение, да?

— Конечно же, Гриви, обязательно. Просто я некоторое время отсутствовал. Очень сейчас занят. Сплошные расследования, — сказав это, Квеллен нахмурился. Он не хотел, чтобы вся община знала о его частых отлучках. Он быстро и раздраженно схватил основной каталог в потрепанном старом переплете и начал зачитывать номера. Консервы, толченые концентраты, всевозможные продукты, необходимые ему. Он заполнил бланк и поместил его перед фотосчитывателем.

— Вчера приходила ваша сестра, сэр, — заметил стоящий за его спиной Гриви.

— Хелейн? Я редко вижу ее в последнее время.

— Она что-то плохо выглядит, комиссар. Ужасно худая. Я запрограммировал ей соответствующий набор, но она отказалась. Вы должны обязательно уговорить ее обратиться к врачам.

— Ну… — протянул Квеллен. — Даже не знаю, что сказать. Кое-какая подготовка по медицине есть у ее мужа. Правда, он не врач, а только техник, но если с ней происходит что-то неладное, он вполне в состоянии поставить ей квалифицированный диагноз. Если, разумеется, не растерял еще свое умение. В его положении это легко сделать.

— Разве это справедливо, комиссар? Я уверен, что мистер Помрат был бы счастлив, если б чаще работал. Да, я точно знаю… никому не хочется бездельничать. Ваша сестра рассказывала, как он страдает. В сущности, заведующий низко наклонился и заговорчески зашептал, — мне не следовало бы говорить вам об этом, мистер комиссар, но должен заметить, что есть что-то горькое в судьбе этой семьи. Они считают, что, возможно, при вашем политическом влиянии…

— Я ничего не могу для них сделать! Абсолютно ничего! — Квеллен понял, что кричит. Какое дело этому чертовому завмагу до того, что Норман Помрат без работы? Как он смеет вмешиваться?

Квеллен сделал усилие, чтобы успокоиться, быстро извинился за вспышку гнева и поспешно покинул магазин.

Выйдя на улицу, он на мгновение задержался, глядя на плывущую мимо него толпу. На людях была одежда всех цветов и фасонов. Они непрерывно говорили. Мир напоминал пчелиный улей, сильно перенаселенный и с каждым днем все больше, несмотря на все ограничения деторождаемости. Квеллену страшно хотелось очутиться в своем тихом гнездышке, которое он такой высокой ценой создал и с таким трепетом вспоминал. Чем больше он видел крокодилов, тем равнодушнее становился к людям, переполнявшим города.

Разумеется, в этом мире царит порядок. Все пронумеровано, проидентифицировано, зарегистрировано и поднадзорно, не говоря уже о том, что все постоянно просматривается.

А как же еще руководить миром, в котором обитают около тридцати миллиардов людей, если не навести в нем должный порядок? И все же положение, которое занимал Квеллен, давало ему прекрасную возможность понять, что при всей этой видимости порядка в мире происходят всевозможные беззастенчивые нарушения закона. Взять хотя бы, подумал он, наркотики. На всех пяти материках существовали лаборатории, которые непрерывно разрабатывали новые наркотики быстрее, чем успевали запрещать старые. Как раз сейчас появились смертоносные алкалоиды, и мир наводнялся ими самым наглым обманным способом. Человек заходит во Дворец Грез, надеясь купить полчаса невинного галлюциногенного развлечения, а приобретает вместо этого ужасную неистребимую привычку. Или в тесноте такси мужская рука касается женщины, что в самом худшем случае можно было бы посчитать нескромной лаской, но через два дня женщина обнаруживает какое-то пагубное влечение и вынуждена обратиться к врачам, чтобы узнать, к какому же именно наркотику ее тянет.

"И еще много подобного, — подумал он. — Жуткие, бесчеловечные поступки.

Мы совсем огрубели, лишились человеческих чувств. Мы вредим друг другу без видимой причины, из одного лишь желания напакостить. И когда мы обращаемся к кому-нибудь за помощью, то в ответ получаем не человеческое участие, а страх и отчуждение. Держись подальше, держись подальше! Оставьте меня в покое!

Взять хотя бы этого Ланоя, — размышлял Квеллен, ощупывая пальцами мини-карточку в кармане. — Происходит нечто извращенное, однако настолько скрытно, что не привлекает внимания уголовной полиции. Что говорят устройства памяти копьютеров об этом Ланое? Как, каким образом ему удается скрыть свою противозаконную деятельность от семьи или от соседей по квартире? Безусловно, он живет не один!

Такой изгой не может иметь седьмой разряд. Ланой, должно быть, какой-нибудь пройдоха-пролетарий, занимающийся шарлатанством ради собственной выгоды".

Квеллен вдруг ощутил какое-то странное родственное чувство к неизвестному ему Ланою, хотя и изо всех сил пытался не признавать этого.

Ланой тоже побеждал в игре. Он был хитрым и коварным, с таким стоило познакомиться поближе. Квеллен нахмурился, и быстро зашагал домой.

6

Питер Клуфман распластался в огромной ванне с питательной жидкостью: специалисты заменяли ему левое легкое. Панель, прикрывавшая его грудную клетку, была широко раскрыта на петлях, и Клуфман походил на ремонтируемого робота. Но он не был роботом! Он был простым смертным из плоти и крови, но тщательно оберегаемым от смерти. К своим ста тридцати двум годам Клуфман столь часто менял органы, что от тела, с которым он родился, почти ничего не осталось, кроме серого куска коварного мозга, но даже и там часто бывал острый лазерный луч хирурга. Клуфман с радостью подвергал себя таким операциям, ибо продление жизни для него означало продление неограниченной власти. Он был реален. Не то что Дантон. Клуфман предпочитал, чтобы все оставалось именно так!

— С вами хочет встретиться Девид Джакомин, сэр, — раздался голос из зонда, вмонтированного в его череп.

— Пришлите его, — ответил Клуфман.

Около двадцати лет назад он велел перестроить свое тело таким образом, чтобы он мог заниматься государственными делами даже во время операций по пересадке органов. Иначе нельзя было удержаться у власти. Клуфман был единственным живым обладателем первого разряда, а значит, все нити власти сходились к нему одному. Он передал кое-какие полномочия набору транзисторов и реле, которые функционировали от имени Бенджамина Дантона и были, по сути, всего лишь продолжением неутомимого Клуфмана. Так было не всегда. Перед делом Флеминга Бесса существовали трое представителей первого разряда, а еще раньше Клуфман был всего лишь одним из пяти.