Время перемен
Шрифт:
Но он лишился жены, если когда-нибудь ее имел. Он спрашивал себя: была ли у него жена? Он стал для Барбары средством обретения свободы. Ему пришлось это признать. Он знал, на что шел, и с радостью согласился на это, потому что считал, что ни один мужчина не любил женщину так, как он ее с самых малых лет. Но так и не смог пробудить в ней ответную любовь. Любовь рождает любовь… но это сказано не о нем. «Энни из Торо» — он никогда не станет больше вспоминать об этих стихах.
Как долго это продолжается? Очень, очень давно. Скорее всего с тех пор, как они переехали в этот дом, а прошло уже почти четыре года. Все это время Барбара искусно дурачила его. Она лежала в его объятиях, позволяла
Но что же делать? Сидеть и спокойно смотреть на все это?
А что произойдет, если тайна раскроется? Он потеряет ее. Барбара уйдет к этому Радлету, как устремляется к дому прирученный голубь. Ему невыносимо было даже думать об этом.
Все, что угодно, только не это. Дэн уронил на руки гудевшую от боли голову. А почему она не ушла? Держала ли ее привязанность к нему или к детям?
Но что бы там ни было, она не оказалась настолько бессердечной, чтобы все бросить и уйти.
Хотя, возможно, существовала и другая причина. Может быть, Майкл чувствовал себя обязанным остаться, возможно, совесть не позволяла ему оставить жену, которую покалечила Барбара, мать, что не чаяла в нем души, и ребенка. Дэн знал, что у Майкла росла дочь.
Мужчина с трудом поднялся и тяжело побрел к двери. На лестнице его встретила полутьма. Он бросил взгляд на дверь комнаты, находиться в которой было его законным правом. Волна ярости захлестнула его, подавив физическую и душевную боль. В нем заговорил буйный отцовский нрав, протестовавший против обмана. Сознание, что он — рогоносец, подогревало гнев.
Дэн никогда не был о себе слишком высокого мнения. Он знал, что не обладает какими-то выдающимися способностями. Его родители были простыми людьми, незнатного происхождения. И если бы отец не разбогател, Дэн выбрал бы жену среди своего класса. Но у отца появились деньги, он купил особняк, отправил своих сыновей в школу, где они научились манерам, что были у тех, кто жил в особняках. Но Дэн знал, что все, чему он научился, представляло только оболочку, под которой скрывалась его настоящая сущность, потому что никакое образование не способно проникнуть в то, что является стержнем человеческой натуры. А еще Дэн хорошо понимал, что в нем недостаточно отцовского характера, поэтому хотя его и душил гнев, он не вломится в комнату, как сделал бы отец, не вытащит ее из постели и не пустит в ход кулаки. Он жалел, что не способен это сделать, а если бы решился, то, возможно, у него появился бы повод уважать себя.
Дэн почти совсем протрезвел, но, несмотря на это, по лестнице спускался нетвердыми шагами. Он прошел через холл и вошел в кухню. Там все еще горел свет, а у стола, положив голову на руки, сидела Рут.
Увидев хозяина, девушка выпрямилась, моргнула, прогоняя остатки сна, и внимательно посмотрела на него.
— Боже милостивый, сэр! Какое же у вас лицо. Садитесь скорее.
Рут подвинула ему стул. Дэн уцепился за него и медленно опустился, облокотившись о стол.
— Вам хочется выпить что-нибудь горячее? Может быть, молока? Дать вам молока?
— Нет, — покачал головой он. — Черный кофе, крепкий черный кофе. Он едва шевелил онемевшими губами.
Быстро и уверенно двигаясь по кухне, Рут через несколько минут подала ему прямо в руки чашку с дымящимся кофе.
— Выпейте это, — мягко, но настойчиво произнесла она.
Кофе оказался слишком горячим для незатянувшейся раны во рту. Кроме того, он не мог открыть рот настолько, чтобы сделать глоток. Рут взяла у него из рук чашку, налила кофе в блюдце, подула на него и поднесла к его губам. Дэн сделал маленький глоток, потом еще, так и выпил всю чашку.
После чего девушка принесла миску с горячей водой, окунула туда фланелевую тряпочку, отжала и приложила ткань к его больной щеке.
Приятное тепло медленно проникло в кожу. Дэн с облегчением вздохнул и откинулся на спинку стула.
— Немного легче? — Снова и снова Рут делал компрессы, меняя воду.
Через некоторое время он остановил ее жестом.
— Спасибо, достаточно… пока спасибо. Губы теперь двигались значительно легче.
— Тому, кто с вами такое сделал, сэр, надо отправляться снова учиться. Я никогда в жизни не видела такого лица. У вас там будто вилами копались. Я слышала, хорошо помогает горячая вода с солью. — Она подошла к нему, наклонилась и спросила: — Я приготовлю вам горячий пунш, сможете выпить?
Он отрицательно покачал головой. Девушка села напротив, положив на стол стиснутые руки.
— Вам надо лечь в постель, сэр, — сказала она, во взгляде ее отразилась печаль.
— Я уже належался, Рут, — подняв голову, ответил Дэн, краем рта.
— Вам все равно лучше лечь и полежать денек в постели.
С минуту они смотрели друг другу в глаза. Не выдержав, Дэн отвел взгляд и уткнулся лицом в ладони. Неукротимым потоком наружу вырвались рыдания. Дэн прекрасно сознавал, что этим унижает себя, но не в силах был сдержать подступающую к горлу лавину слез.
Он плакал, когда умерла мать. Тайком плакал от радости, когда родились сыновья, плакал, когда потерял отца. Но то, что происходило с ним в эти минуты, нельзя было назвать плачем. Нестерпимая душевная мука выплеснулась из него яростной волной, беспощадно сокрушая остатки его уважения к себе и мужского достоинства.
Он почувствовал, как Рут обняла его, он не оттолкнул ее руки, а повернулся к ней и уткнулся лицом ей в грудь, стараясь остановить прорвавшуюся лавину.
— Ну, вот, мой дорогой, дайте волю слезам, вам станет легче, — успокаивала его девушка, словно уговаривала одного из мальчиков. — Ни о чем не думайте, все будет хорошо. Вот так, хорошо.
Наконец, его рыдания утихли. Платье и рубашка Рут уже стали влажными. Он отстранился, поднял голову и взглянул ей в глаза.
— Мне так стыдно, Рути, так стыдно.
— Почему? — дрогнувшим голосом спросила она. — Вам нечего стадиться, — она не прибавила «сэр». — Нет, — тряхнула головой Рут, — вам совершенно нечего стыдиться. Беда ваша в том, что вы очень, даже слишком хороший человек. Но не беспокойтесь, вы со всем этим справитесь, вот увидите. Можно дать вам совет?
Он ответил ей молчаливым согласием.
— Оставьте все, как есть, — мягко заговорила она… — Ничего хорошего не выйдет, если вы поднимете шум… И о мальчиках надо подумать. А со временем, кто знает, может быть, она и образумится.
Он отпустил ее талию, но не отвел взгляд.
— Рути, ты так умеешь поддерживать и утешать, счастливый будет тот, кто на тебе женится.
— Ну уж нет. — Она повернулась и отошла к печке, а когда заговорила, голос ее звучал весело, как будто не было недавно этой тягостной сцены. — Хотелось бы на это надеяться, но боюсь, что ему со мной придется не сладко. Я же упрямая, как осел. — И добавила после паузы ровным голосом: — Я налью вам грелку, и вы пойдете в постель.