Время прощаться
Шрифт:
Никто меня не останавливает.
Я знаю, что водитель будет пересчитывать пассажиров перед отправлением, поэтому тут же иду в уборную, запираюсь на замок и сижу там, пока не чувствую, что автобус тронулся и что Бун и штат Нью-Гемпшир остались позади. Потом пробираюсь на заднее сиденье автобуса, туда, где никто и никогда не хочет сидеть из-за запаха из туалета, и делаю вид, что сплю.
Не будем говорить о том, что бабушка посадит меня под замок до самой старости. Я оставила ей записку, но намеренно выключила телефон, потому что не хочу слышать вопли бабушки, когда она обнаружит
Я немного злюсь на себя за то, что не додумалась до этого раньше. Может быть, из-за того, что отец вспылил, — совершенно необычное поведение для человека, который б'oльшую часть времени проводит в бессознательном состоянии, — у меня освежилась память. Как бы там ни было, картинка сложилась, и я вспомнила Гидеона и то, какую роль он играл в моей и маминой жизни. Реакция моего отца на цепочку с кулончиком стала электрическим разрядом, тихо тлевшие много лет нейроны вспыхнули — и в голове высветилась неоновая вывеска, развернулись баннеры: «Обрати внимание!» Правда, если бы я и помнила Гидеона, то все равно не могла бы узнать, куда он уехал десять лет назад. Но я точно знаю — где-то он живет.
Когда мама исчезла, а предприятие отца обанкротилось, слонов увезли на юг, в слоновий заповедник в Хохенуолде, штат Теннесси. Осталось только поискать в Интернете, прочесть о том, как совет директоров, узнав о несчастье в новоанглийском заповеднике, постарался найти место, чтобы приютить бездомных животных. Слонов сопровождал единственный смотритель из старого заповедника.
Я не знала, оставил ли новый заповедник Гидеона ухаживать за нашими слонами или он отвез животных, а сам поехал дальше. Встретился ли он с мамой? Продолжают ли они держаться за руки, когда думают, что никто не видит?
Вот видите, еще одна особенность людей, которые не замечают детей: они перестают быть осторожными в их присутствии.
Знаю, это глупо, но я очень надеялась, что Гидеон там и не имеет ни малейшего понятия, где моя мама, — даже вопреки тому, что именно в поисках матери я втиснулась в автобус, натянув на голову капюшон, чтобы никому не смотреть в глаза. Если говорить откровенно, мне была невыносима мысль, что все эти десять лет мама жила счастливо. Я не желала ей смерти, не желала страданий. Но я хочу знать, почему не стала частью ее жизни.
Как бы там ни было, в голове я прокручивала несколько сценариев развития событий.
1. Гидеон работал в заповеднике и жил с мамой, которая взяла себя вымышленное имя, как Мата Хари или Юфония Лалик (или что-то подобное и такое же таинственное), чтобы никто ее не нашел. (Я не хотела гадать, от кого она прячется: от отца, от закона или от меня — ни одну из этих версий я не хотела рассматривать.) Гидеон, разумеется, узнает меня с первого взгляда, отведет к маме, которая невероятно обрадуется, будет молить о прощении и уверять, что постоянно думала обо мне.
2. Гидеон больше не работает в заповеднике, но, учитывая, что мир слонов довольно тесен, в деле осталась
3. Я наконец-то нашла Гидеона, где бы он ни находился, но он говорит, что, к сожалению, понятия не имеет, что случилось с моей мамой. Да, он любил ее. Да, она хотела убежать с ним от отца. Возможно, смерть Невви каким-то образом даже связана с этим запутанным любовным многоугольником. Но с годами, пока я росла, отношения между ними не сложились, и она оставила его, как когда-то оставила меня.
Это, разумеется, худший из сценариев. Но есть еще один, мрачнее. Вернее, настолько мрачный, что я едва приоткрываю дверцу воображения и сразу же захлопываю ее, пока он не проник в каждый уголок моей души.
4. Через Гидеона я нахожу маму. Нет ни радости воссоединения, ни чуда. От меня отказались. Она лишь вздыхает и говорит: «Не нужно было тебе меня искать».
Как я уже говорила, даже рассматривать эту возможность не хочется, чтобы, как уверяет Серенити, энергия, посланная во Вселенную шальной мыслью, на самом деле не имела таких последствий.
Думаю, Верджил сразу догадается, куда я направилась. Он придет к тому же выводу, что и я: Гидеон каким-то образом связан с моей мамой. Может быть, из-за него она сбежала? Возможно, он и есть та связь между ней и смертью в результате несчастного случая? А может, никакого несчастного случая не было? Мне немного не по себе, что я не предупредила Серенити, куда еду. С другой стороны, она зарабатывает на жизнь гаданием и, надеюсь, сможет предвидеть, что я собираюсь вернуться.
Только не одна.
В Бостоне, Нью-Йорке и Кливленде пересадки. На каждой остановке я, затаив дыхание, покидаю автобус, уверенная, что здесь меня уж точно поджидает полицейский, чтобы отвезти домой. Но для этого бабушке необходимо подать заявление о моем исчезновении, и, если помните, один раз у нее это уже не получилось.
Я не включаю телефон, потому что не хочу, чтобы мне звонили она, Верджил или Серенити. На каждой остановке я проделываю примерно одно и то же: ищу семью, которая не обратит внимание на то, что я затесалась в их ряды. Сплю я урывками и сама с собой играю: если я увижу подряд три красные машины на шоссе I-95 — значит, мама мне обрадуется. Если увижу «Фольксваген жук» раньше, чем досчитаю до ста, — значит, мама убежала потому, что у нее не было выбора. Если увижу катафалк — значит, она умерла, поэтому и не стала меня искать.
Если вам интересно, скажу, что катафалков я так и не встретила.
Через один день, три часа и сорок восемь минут после отъезда из Буна я оказываюсь на станции Нашвилль, штат Теннесси. Волна горячего воздуха бьет мне под дых.
Станция находится посреди города. Я поражена шумом и царящей там суетой. Я словно окунулась в головную боль. Тут снуют мужчины в узких длинных галстуках и туристы с бутылками воды, а перед магазинами на гитарах играют музыканты, собирая монеты. Кажется, что все носят ковбойские сапоги.